Демократия — низвергнутый Бог

Кроме того, с общественным государственным правительством любой, в принципе, может стать членом правящего класса или даже главой власти. Различие между правителями и управляемым, а также классовое сознание управляемых становятся размытыми. Возникает даже иллюзия, что различия больше не существует: что с общественным управлением никто не управляется кем-либо, и что каждый управляет сам собой. Соответственно, общественное сопротивление государственной власти систематически ослабляется. В то время как эксплуатация и экспроприация до этого, возможно, казались явно угнетающими и злобными для публики, они теперь кажутся гораздо меньше, так как кто угодно может свободно входить в ряды тех, кто получает доход от эксплуатации. Следовательно, не только будет увеличиваться эксплуатация, открыто в виде более высоких налогов или скрытно, как увеличение количества правительственных денег («инфляция»), а также будет увеличиваться законодательное регулирование. Аналогично, число государственных служащих также будет расти относительно частной занятости, будет стимулироваться продвижение людей с высокой степенью временных предпочтений и ограниченностью дальновидности.

(2) В отличие от права на самооборону в случае криминального нападения, жертва правительственных нарушений прав частной собственности не может законно защищаться от таких нарушений.

Наложение государственного налога на имущество или доход нарушает права собственника и доходы производителя, что является кражей. В обоих случаях поставка товара владельцем-производителем уменьшается не по его воле и без его согласия. Создание правительственных денег подразумевает не менее мошенническую экспроприацию у владельцев частной собственности, чем операции преступной банды. Также любое государственное постановление о том, что владелец имущества может и не может делать с его собственностью, находится за пределами правила о том, что никто не может физически повредить имущество других лиц и что все обмены и торговля являются добровольными и договорными подразумевает «захват» чьей-либо собственности наравне с актами вымогательства, грабежа или разрушения. Но налогообложение, положение правительства о государственных деньгах и правительственные постановления, в отличие от их преступных эквивалентов, считаются законными, а жертва вмешательства правительства, в отличие от жертвы преступления, не имеет права физически защищать свое имущество.

В силу своей легитимности правительственные нарушения прав собственности влияют на индивидуальные временные предпочтения систематически иным и гораздо более глубоким путем, чем преступление. Как и преступление, все вмешательство государства в права частной собственности уменьшает чье-то предложение существующих товаров и, таким образом, повышает его эффективную ставку временного предпочтения. Однако правительственные преступления, в отличие от обычных преступлений, одновременно повышают степень временного предпочтения и фактических, и потенциальных жертв, поскольку те также ожидают сокращение предложения будущих товаров (снижение нормы прибыли на инвестиции). Преступление, потому что оно незаконно, происходит только периодически, грабитель исчезает со сцены с его добычей и оставляет свою жертву в покое. Таким образом, преступность может быть решена путем увеличения спроса на защитные товары и услуги, с тем, чтобы восстановить или даже увеличить будущие темпы возврата инвестиций и сделать менее вероятным, что тот же или другой разбойник преуспеет во второй раз. Напротив, поскольку нарушение прав собственности государством является законным, оно имеет постоянную форму. Преступник не скрывается, а остается рядом, и жертва не вооружается, а должна оставаться беззащитной. Фактические и потенциальные жертвы нарушений прав собственности государством связывают постоянный более высокий риск со всем будущим производством и систематически корректируют свои ожидания относительно нормы прибыли на все будущие инвестиции вниз. Поскольку владельцы-производители считаю себя беззащитными перед будущей атакой со стороны правительственных агентов, их ожидаемая норма прибыли на производственные, ориентированные на будущее действия сокращаются повсеместно, и, соответственно, все фактические и потенциальные жертвы становятся более ориентированными на кратковременное производство.

Более того, поскольку степень эксплуатации сравнительно выше при общественном государственном управлении, то эта тенденция, соответственно, будет значительно более выраженной, если правительство будет публичным владением, чем если оно будет принадлежать частному лицу.

Переход от монархии к демократии (1789-1918)

Наследственные монархии представляют собой исторический пример правительств, находящихся в частной собственности, а демократические республики являются примером общественной власти над правительством.