Демократия по-русски

Более того, люди считали своё желание вырваться из цепких лап рутины предосудительным, а переезд из «хрущёвок» и «брежнёвок» в новые квартиры и вовсе привёл многих к психологической ломке. Этой ломки не избежал и я. Так что и для меня переезд из старой развалюхи в новый особняк был своего рода символическим отрывом от социальных корней.

Иные же сегодняшние «состоятельные и состоявшиеся», не нашедшие себя в процессах, которые происходят в стране, или попросту в ней разочаровавшиеся, решили вообще не делать ставку на Россию, а увезти капиталы и семьи за рубеж. Принесло ли это пользу и стране, и самим уехавшим – большой вопрос.

Но вернёмся к теме бедности. К сожалению, в России по-прежнему очень сильна коррупционная составляющая, так что человек, когда он приходит к власти, фактически обречён разбогатеть. Да, средняя сумма взятки в Америке намного превосходит её среднеарифметическую российскую величину, зато у нас, в отличие от США, коррупция пронизывает все слои общества.

В США ты не можешь, к примеру, втянуть в коррупционные отношения полицейского, дав ему 500 долларов, – в России тебе по силам сделать это за сотку. В Африке же 500 у.е. – и вовсе тариф взятки замминистра.

Вообще, бедность понятие относительное. К примеру, американский бедняк кажется русскому богачом, зато русский пенсионер будет видеться весьма преуспевающим человеком жителю индийской или африканской деревни. Проблема не в том, кто беден, а кто богат – а в том, удаётся ли бедным в случае удачного старта становиться богатыми. При этом очень важно, чтобы коррупция не зашкаливала, а богатые не держали бедных за чертой бедности. Как ни крути, бедность должна быть достойной.

Коррупция между тем всегда влияет на демократию. Помню, во время выборов 1995 года мой тогдашний союзник и будущий губернатор Россель чуть было не потерял свои позиции только потому, что взял кредит и построил пафосный особняк. Разумеется, такой кредит «людям с улицы» не давали, а в условиях тогдашней гиперинфляции долг за строительство превратился в мизерную сумму. Фактически Росселю просто подарили дворец средних размеров.

Расследование этой коррупционной истории долгие годы «висело» над карьерой Росселя как Дамоклов меч. Например, только в 2003 году я смог найти и опубликовать факт занижения площади «домишки» в декларации Росселя на целых 350 квадратных метров. Впрочем, как большинство российских коррупционеров, Россель так и остался безнаказанным.

Примечательно, что россияне, люто завидуя соседям, очень терпимы и снисходительны по отношению к начальству. А потому не удивительно, что уже в середине 90-х наметилась тенденция голосования за богатых людей. Была популярна ложная мифологема, что состоятельный человек якобы уже успел «стяжать всё желаемое» и больше ничего приобретать не захочет.

В 2003 году, когда я боролся с Росселем за губернаторское кресло на выборах, народ так и рассуждал: пусть уж лучше губернатором останется Россель, он же вроде как «наворовался». Кстати, за цитирование этого утверждения обидчивый Россель тогда подал на меня в суд, который обязал публично опровергнуть «злополучную» фразу о том, что он «уже наворовался». Забавно, правда? Я с огромным удовольствием выступил в радио эфире и подтвердил, что страшно ошибся, а вот, по мнению суда, Россель ещё не «наворовался» и не накопил всех благ земных.

Примечательно, что судила меня судья по фамилии Грин, которая (фамилия, естественно) «абсолютно случайно» совпала с девичьей фамилией супруги Росселя Аиды Александровны.

Вторая мифологема заключается в том, что богачи якобы готовы щедро делиться нажитым и, будто добрые волшебники, всем-всем помогут. Это, конечно, было большой иллюзией, однако я лично не раз наблюдал, как «простодушные бедняки» выстраивались в очередь за скромным пайком, чтобы продать свои голоса людям с весьма неясным происхождением капиталов.

«Свобода по-русски» – ценность или оксюморон?

Токвиль: «Есть своего рода порочная свобода, которой пользуются как животные, так и люди и которая состоит в том, чтобы поступать сообразно собственным желаниям. Такая свобода враждебна любой власти; её трудно подчинить каким-либо правилам; при ней мы опускаемся всё ниже и ниже; она – враг истины и мира; даже Господь счёл необходимым воспротивиться ей! Но одновременно существует свобода гражданская и нравственная; сила, воплощающаяся в единении всех; сила, которую самой власти предназначено охранять: эта свобода заключается в том, чтобы без страха совершать доброе и справедливое. Эту святую свободу мы обязаны защищать от любых случайностей и в случае необходимости жертвовать за неё собственной жизнью.