Демократия (сборник)

Пальма на краю сознанья,
За последней мыслью, встает
В бронзовой дали;
Златоперая птица
Поет в ветвях непостижимую мысли
И чувству людскому чужеземную песнь.

Поразмыслите об этом.

У меня есть: «Краски, влажность, жара, достаточное количество голубизны в небе» — исчерпывающее объяснение Инез Виктор, почему она осталась в Куала-Лумпуре. Поразмыслите над этим. У меня есть те алые рассветы, о которых говорил Джек Ловетт. У меня есть сон, периодически повторяющийся; в этом сне все поле моего зрения заполняется радугой, в которой я отворяю дверь в заросли тропической зелени (я думаю, это — банановая роща, большие глянцевитые листья отяжелели от дождя, однако, поскольку на пальмах не видно ни одного банана, любители символики могут успокоиться) и наблюдаю, как спектр разделяется на чистые цвета. При достаточно внимательном рассмотрении все эти данные обнаруживают тенденцию независимости не только от какой-либо личности, но и от самого повествования, что не позволяет считать их идеальными образами для начала повести, но приходится обходиться тем, что есть в наличии.

Карты на стол.

Инез Виктор и Джек Ловетт заинтересовали меня в тот момент моей жизни, когда мне не хватало уверенности, не хватало даже минимального запаса «эго», признаваемого всеми писателями необходимым для написания романов, не хватало убежденности, не хватало выдержки, чтобы разобраться с прошлым, и интереса к воспоминаниям, не хватало веры даже в собственное мастерство.

В пособии по композиции для студентов я наткнулась недавно на очень точное (по характеристике моей манеры) задание: «Дидион начинает с достаточно ироничного упоминания непосредственной причины, заставляющей ее писать данный отрывок. Попытайтесь использовать этот прием для начала эссе; вам может захотеться скопировать иронический-однако-серьезный тон Дидион, либо вы можете попробовать сделать ваше эссе остроумным. Рассмотрим более широкий вопрос роли фона: как использует Дидион обстановку в качестве риторической основы? Она снова и снова возвращается к различным деталям этой обстановки: где, как и с какими результатами? Рассмотрим также включенность самой Дидион в общий фон и получаемый результат. Каким образом он достигается?»

Вода под мостом.

Как сказал бы Джек Ловетт.

Вода под мостом — взорви его за собой.

Итак, у меня нет прокаженного, который каждое утро в семь приходит к дверям.

Нет угольной компании «Тропический пояс», нет ясно различимой фигуры на гребне неизменного холма.

На самом деле неизменных холмов не существует: будучи внучкой геолога, я рано научилась не любить абсолютную изменчивость холмов, водопадов и даже островов. Когда холм падает в океан, я вижу в этом закономерность. Когда 5,2 балла по шкале Рихтера трясут письменный стол в моей собственной комнате принадлежащего мне дома на моей неповторимой Уэлбек-стрит, я продолжаю печатать. Холм есть временный объект для приложения усилия; таким же объектом может быть «эго». Водопад есть саморегулирующееся несоответствие потока рельефу: то же самое, насколько мне известно, относится и к мастерству. Сам остров, на который Инез Виктор вернулась весной 1975-го, — Оаху; поднявшаяся над поверхностью воды постэрозивная масса суши вдоль Гавайской гряды есть временное явление, и каждый дождь или толчок, испытанный плитами тихоокеанской платформы, изменяет его форму и укорачивает срок его существования в качестве перекрестка на Тихом океане. В свете вышеизложенного трудно с уверенностью судить о том, что здесь произошло весной 1975-го. Или ранее.

На самом деле я уже опустила довольно много из того, что произошло ранее.

Опустила большинство историй, до сих пор неизменно присутствующих в застольных разговорах в той части света, где родилась Инез Виктор и куда она вернулась в 1975 году.

Опустила, например, все истории о достоверных случаях заболевания тифом во время морских путешествий в первые десять месяцев 1856 года.