Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия

«Ее мотивы. — Казалось, Джеку Ловетту эта часть истории была неинтересна. — Выяснилось, что ее просто обманули. Сугубо личное дело. В общем, эта история мне ничего не дала. Хотя сперва мне показалось, что я на что-то напал».

Инез допила пиво и внимательно посмотрела на него. Она поразмыслила, стоит ли спрашивать, на что, как он думал, он напал, и решила, что не стоит. После этого небольшого происшествия с поварихой он отказался от служанки, сказал он. После этого незначительного случая с поварихой он снова стал останавливаться в гостинице «Дюк». Когда бы он ни был в Сайгоне.

«Тебе там нравилось, — сказала Инез. Пиво расслабило ее, и она начала засыпать, держась за руку Джека Ловетта. — Тебе там очень нравилось, ведь так?»

«Иногда бывало хуже, иногда — лучше. — Джек Ловетт выпустил руку Инез и накинул на ее голые ноги свой пиджак. — А вообще-то да, — сказал он наконец. — Жить там было неплохо».

Несколько раз в течение этих суток в больницу приходил Дик Зиглер, но в целом он, казалось, испытывал облегчение, предоставив Инез контролировать ситуацию. «Жанет даже не знает, что мы здесь», — говорил Дик Зиглер каждый раз, когда приходил в больницу.

«Я здесь не ради Жанет», — сказала наконец Инез, но Дик Зиглер проигнорировал это замечание.

«Даже не знает, что мы здесь», — повторил он.

Довольно часто в больницу приходил Билли Диллон.

«Естественно, ты переутомлена, — говорил Билли Диллон каждый раз, когда приходил в больницу. — Поэтому я не воспринимаю ничего всерьез. Спросите меня, что я думаю о поступках Инез, и я скажу — никаких комментариев. Она переутомилась».

«Послушай, — сказал Билли Диллон, придя в больницу в последний раз. — Нас атакует с флангов „Король крабов“. Гарри воспользовался самолетом компании „Уорнер“, чтобы долететь до Сиэтла и привезти на похороны Джесси, а Джесси сообщила Гарри, что не приедет на похороны».

Инез посмотрела на Билли Диллона.

«Ну?» — сказал Билли Диллон.

«Что — ну?»

«Что мне сказать Гарри?»

«Скажи ему, что надо получше все устраивать», — сказала Инез Виктор.

13

Мне бы следовало рассказать вам кое-что о Джесси Виктор — то, что понимали очень немногие. Гарри Виктор, например, никогда этого не понимал. Инез понимала это весьма смутно. Дело вот в чем: Джесси никогда не считала, что с ней что-то не в порядке. То, что она употребляла героин, она не рассматривала как некий акт протеста, или образ жизни, или даже как дурную привычку, как это некоторые называли; она считала это решением потребителя. Джесси Виктор употребляла героин просто потому, что предпочитала героин кофе, аспирину и сигаретам, точно так же, как кинофильмам, магнитофонным записям, косметике, одежде и ленчам. Ее не раз подвергали обследованиям с помощью обычных тестов и каждый раз признавали чуткой, руководствующейся высокими целями, умнее Эдлая, не поддающейся заблуждениям, прямой. Быть может, именно по причине этой прямоты ей и не хватало чувства юмора. Чего ей хватало в достатке, так это пристрастной одержимости, какой-то светящейся серьезности; всех ошеломляла ее манера «отшивать» кого-либо тем серьезным низким голосом, от которого Инез бросало в дрожь и когда Джесси было восемнадцать, и когда было два года, — «ослиная задница», говорила она. «Ты, ослиная задница» — так Джесси назвала Эдлая в тот вечер, когда он с Гарри Виктором прилетел в Сиэтл, чтобы забрать ее на похороны Жанет, а Джесси отказалась ехать. Она согласилась только поужинать с ними, пока заправлялся самолет компании «Уорнер коммюникейшнс», но ужин прошел плохо.

«Задача в том, чтобы превратить антивоенные сентиментальничанья в многоцелевую программу, — сказал за обедом Эдлай. Он рассказывал Гарри Виктору о статье, которую предлагал написать для первой страницы „Нью-Йорк тайме“. — Как раз это мы все время пережевываем в Кембридже».

«Интересно, — сказал Гарри Виктор. — Дашь мне взглянуть. Джесс, а ты что думаешь?»

«Я думаю, ему не стоит говорить „Кембридж“», — сказала Джесси.

«Ты, наверное, спала, когда я туда уезжал, — сказал Эдлай. — Но так уж получилось, что учусь я именно в Кембридже».

«Может, и так, — сказала Джесси, — но так уж получилось, что ты не поступил в Гарвард».

«Ладно, ребята, вы оба хороши. — Гарри Виктор повернулся к Эдлаю: — Я могу кого-нибудь подыскать в „Таймс“. Если у тебя серьезные намерения».

«Серьезные. Пришло время. Пора моему поколению вступать в диалог, если ты понимаешь, о чем я».

«Ты, ослиная задница», — сказала Джесси.

«Ну, — сказал Гарри Виктор после того, как Эдлай вышел из-за стола. — А как вообще дела?»

«Я готова уехать…»

«Ты же сказала, что не поедешь. Что у тебя принципы. Что ты не бываешь на похоронах. Для меня этот твой принцип несколько нов, но не обращай внимания — это твое дело. Я это принимаю. В качестве принципа».

«Я не имела в виду — уехать на похороны Жанет. Я имела в виду уехать вообще. И точка. Отсюда. Из Сиэтла».

«Ты не прошла еще курс».

«Курс, — сказала Джесси, — для ослиных задниц».

«Одну минуту», — сказал Гарри.

«Я принимала детокс, очистилась и не вижу больше проблем».