Демократы

— Это прекрасные рассказы, — начал он, снова доставая книжку, — народные сказки об Иване-дураке, о зерне с куриное яйцо, о том, много ли человеку земли нужно… Почитайте, а потом скажете мне, как они вам понравились.

Гана не слушала. Она почувствовала, что доктору стало неловко из-за нее. Молча взяв книжку, она вежливо, без улыбки, кивком поблагодарила его и сразу же собралась уходить, но Ландик задержал ее.

— Не уходите, если вы не торопитесь. Мы так спешили… Это был мой шеф, окружной начальник. Ужасно строгий человек, — стал он объяснять.

При этом он думал: надо убедить Гану, что он смутился, увидя шефа, не из-за нее, а по другой причине. Он готов был даже на обман, лишь бы ей не пришло в голову, что он считает ее ниже себя.

— Если вы не спешите, давайте немного прогуляемся, — предложил он. Но голос его прозвучал фальшиво — он ее не убедил.

— Я должна идти, — отказалась Гана, кивнула и, не подавая руки, вошла в ворота.

На следующий день за мясом пришла другая служанка, Милка. Доктор стоял на углу и ждал. Он решил, что уж сегодня никто не смутит его и не собьет с толку. Даже если мать приедет. Он и ей представил бы Гану. Ландик так рисовал себе эту встречу: «Это моя мама, — сказал бы он, — а это — мадемуазель Анна… мадемуазель Анна…» — фамилии Ганы он не знал. Ландик старался припомнить: не слышал ли он ее где-нибудь? Нет, не слышал, даже от Толкоша. Разумеется, не слышал: он никогда никого о ней не спрашивал.

Вчера Ландик со всей остротой почувствовал, что он не борец за равенство, а сегодня утвердился в этой мысли. Вчера ему стало стыдно из-за этого «равенства», а сегодня он обнаружил, что не знает даже, как это «равенство» зовут. Он играет комедию, обманывает всех, насилует себя, оскорбляет свое достоинство, Гану, Толкоша, свой класс, класс горожан, класс прислуги — все общество. Он вознамерился ломать рамки сословий и при первом же ударе побил себя глупой ложью.

«Я не только лжец и человек с предрассудками, но и безвольный человек, которому суждено проиграть сражение, потому что он даже не вступает в бой. Безвольный борец! Безвольный реформатор! Безвольный апостол!.. Я такой же, как Толкош, ни капли не лучше, а даже хуже. Толкош может жениться на Гане, а я — не могу. Вот был бы скандал! Толкош дурак, но он порядочнее меня, потому что глупее. Я тоже дурак, только непорядочный, потому что мне следует быть умнее. Толкош никого не водит за нос, а я… Толкош — не подлец, а я — подлец…»

Он пошел к лавке Толкоша и у костела встретил Милку, которая возвращалась домой. Она поздоровалась с ним. Ландик остановил ее:

— А что с Анной? Она осталась дома?

— Дома, — усмехнулась Милка и убежала.

— Подожди! Я пойду с тобой! — закричал Ландик ей вслед.

Милка даже не оглянулась, только отрицательно покачала головой.

— Передай ей привет! — крикнул он. — «И эта мне не верит», — грустно думал он, продолжая идти к лавке. Но постепенно он обрел спокойствие и уверенность. — «Я все же докажу вам, что я искренен, что я хочу быть и буду искренен».

Ландик взглянул на башенные часы. Половина девятого. Он повернул к управлению. Проходя мимо обувного магазина Зеленя, Ландик остановился на минутку перед витриной. Зелень вышел из магазина и поздоровался.

— Это самые последние модели, — заговорил он. — Обратите внимание на дамские босоножки. Да, да, вот эти, как раз для вас.

Он показал на красивые плетеные босоножки.

— На что мне босоножки?

— Кому-нибудь в подарок.

— Кому?

Торговец захихикал:

— Вам лучше знать. Но у меня есть и мужская обувь.

— Спасибо.

Ландик нахмурился. Ясно, что Зелень намекает на его знакомство с Ганой. Обозленный, он пошел дальше. Только пройдя несколько шагов, Ландик сообразил, что глашатаю равенства, собственно, не пристало обижаться, даже если кто-то и находит его поведение странным. Смотрите-ка, он уже готов был скрыть все от Зеленя, сделать вид, что у него с Ганой нет ничего общего. «А следует, пожалуй, купить босоножки и нарочно сказать ему: «Да, я покупаю их для Ганы, для этой милой и хорошей девушки, покупаю их, чтобы отблагодарить ее, потому что она стоит во сто раз больше, чем ваша плаксивая, томная Мэри, или, говоря попросту, по-словацки, Мара…» Ну вот… с чего это я вдруг обрушился на Мэри?.. А чтоб досадить Зеленю… А зачем мне оскорблять Зеленя? Но ведь он намекает на нас с Ганой, потому что свою благородную Мэри он считает выше Ганы… Черти!»

Ландик решил непременно купить босоножки на обратном пути. Пусть и у кухарки Ганы будут такие же, как у Зеленевой Мэри. Ему пришло на ум и то, что этот скромный подарок поможет укрепить доверие Ганы к нему: Ландик опасался, что сегодня оно сильно пошатнулось. Он понимал, что существует тесная связь между отношением Ганы к нему и расположением всех этих Мэри, Зизи, Флор и Нини, их почтенных «мама» и «папа». Чем больше станет ему доверять Гана, тем менее любезны будут городские барышни. Его знакомство с кухаркой покоробит их. Они не преминут заметить: «Зачем он ходит к нам? Пусть идет к своим служанкам».