Демон

Медленно, очень медленно я подняла ноги и обхватила ими его узкие бёдра. Медленно, очень медленно, я подняла руки к его шее, притянула его ближе, отпуская ситуацию, отпуская древнюю потребность, рождённую из упрямства и переродившуюся в развратное проклятье, отпустила воспоминание о тысячах демонов, которые брали меня подобным образом, каждую ночь, разрывая меня, делая мне больно, разрушая меня. Ушло, ушло всё, и остался только Азазель, запах его кожи, присущий ему запах прохладного океана, теплота его плоти, его вкус в моем рту после того, как я лизнула его плечо, его неуклонные толчки в меня, затрагивающие нечто внутри меня, от чего я начала сходить с ума. И я была той, кто поцеловал его, выгнулся навстречу ему, присоединилась к нему в этом диком танце похоти и любви, и не из-за того, что он контролировал меня, завоёвывал меня. Дело было не в том, кто был сверху, а кто внизу. Это были просто мы, соединившиеся, заполненные, пылко и прекрасно; и мой оргазм, настолько мощный как никогда в жизни, приближался, и даже несмотря на то, что я хотела сдержаться и отложить его, чувства были несколько сокрушительными, и я отпустила потребность контролировать, отпустила и просто существовала в океане удовольствия.

Я чувствовала, как его потребность растёт, его член увеличился во мне, тогда как мне казалось, что такое невозможно. Обрушившаяся скорость его проникновения сотрясла меня, сотрясла постель, и я взмолилась о большем, о том чего хотела, в чём нуждалась, и когда я воспарила на вершину, когда я почувствовала, что он начал кончать во мне, его зубы сомкнулись на моей шее, пронзили мою кожу, и я разбилась вдребезги. Тяга его рта на моей шее, то, как он всасывал, пил, потерявшийся в моём вкусе, напор сладостной страсти, когда он наполнил меня, всё это было чересчур. Я умирала, и меня это не волновало. Мы умрём вместе, разрушенные желанием, которое было совершенно неправильным; они предупреждали нас, а нам было плевать. Я умирала, и я была в его руках, и только это имело значение.

Перья, перья вокруг меня, мягкие и блаженные, втягивающие темноту, и когда я вернулась на землю, я позволила себя отдохнуть в их нежности, в мире.

Глава 21

Я МЕДЛЕННО ОТКРЫВАЛА ГЛАЗА, не совсем уверенная, что ожидала увидеть. Пламя ада? Белоха — нет, триумфальное лицо Уриэля? Кромешную темноту небытия? Что можно было увидеть в загробной жизни? Я боялась посмотреть.

Он лежал рядом со мной на белом покрывале, его чёрные волосы затеняли его лицо, хотя у меня не было никаких сомнений, кто это был. Он спал как убитый, лёжа на животе, но я могла видеть, как вздымалась и опадала его грудь, и я поняла, что он выжил.

Я робко прикоснулась к шее. На ней ничего не было, ни отметки, ни боли, и всё же нервная дрожь от припомненной реакции омыла меня, когда я пальцами провела по своей плоти. Казалось, у меня возникла новая и совершенно неожиданная эрогенная зона у основания шеи, и когда я вспомнила тягу его рта, я тихо застонала от вспомненного удовольствия.

Я села, очень осторожно, чтобы не разбудить его. Комната была наполнена странным неясным светом, и я поняла, что наступал рассвет. Я с удивлением уставилась на французские двери в личный садик. Я вошла в эту комнату поздним вечером. Поздним вечером мы с Азазелем занялись любовью, если это можно было так назвать. Я сомневалась, что это было ключевое слово с его стороны, но я не собиралась подбирать другие слова. И всё же теперь было утро, и я не помнила ничего после сомкнувшейся вокруг меня темноты. Вот только не было ли там перьев?

Он наблюдал за мной. Я должна была знать, что он спит как кот, постоянно начеку. Он перекатился на спину раньше, чем я вспомнила, что хотела поискать признаки крыльев, которые, как я знала, у него должны были быть. Его взгляд был сонным, веки отяжелевшие, и я искала следы крови на его губах, задаваясь вопросом, отвратит ли это меня. Будет ли он на вкус как кровь?

— Мы живы, — сказала я.

— У тебя были какие-то сомнения?

— Конечно, были.

Удивление вспыхнуло в его глазах.

— И всё же ты согласилась?

— Да. — Я тоже могла быть немногословной. Я не собиралась объяснять свои решения. Объяснять, что желать его было подобно лихорадки в крови, которая текла по мне, и я бы снова предстала перед Разрушителями Правды просто ради шанса разделить с ним постель.

Он сел рядом со мной, точь-в-точь как муж, собравшийся почитать воскресную газету, и потянулся, медленно, нечестиво, что у меня пересохло во рту. Я потянула край простыни, чопорно прикрыв грудь, хотя насколько я могла вспомнить, что начали мы поверх шёлкового покрывала, которое теперь было на полу. Простынь свободными складками лежала вокруг бёдер, во всех отношениях это походило на романтическую комедию, которую рекомендуется смотреть только с родителями. Мне было интересно, что произойдёт, если я запрыгну на него.

— Мы спали, — произнесла я. Ещё одна искромётная фразочка от меня.

— Этого и следовало ожидать. Первый акт связывания пары это сильный опыт для обоих партнёров. Прости, если напугал тебя.