Демон и Бродяга

– У него нет сердца, – Коваль растерялся от собственных слов. У китовраса, по крайней мере, имелось Целых два сердца, и, кроме того, чудесный полуконь Умел испытывать эмоции. Он вел себя как живое существо, из плоти и крови. А этот экземпляр…

– У него совершенно иной тип обмена веществ, и вместо сердца… вместо сердца в нижней части туловища что-то вроде мехов. Только он их, судя по всему, задействует принудительно. Вероятно, на бегу, когда шевелит ногами. И гоняет по венам вовсе не кровь… И гениталий у него нет…

– Чего нет? – засекла незнакомое слово Варвара. – Молила тебя по-хорошему – не гундось ты со словечками своими мудреными!

– Яиц у него нет, – тактично перевел старец.

– Я не пойму, что вот это означает, – Артур указал на бородавчатую, безносую морду. – Очевидно, что это не украшение, а какой-то важный орган. Для общения, а может, и для размножения… Он плачет, но ему не больно. Кажется, не больно… Мне кажется, он страдает от другого, он здесь чужой.

– Ясный пень – чужой, – хохотнула атаманша. – Кому такие родственнички надобны, а?

– Видите, что у него с кожей? – Артуру показалось, будто он ухватил за хвост умную мысль, которую уже обсуждал с кем-то, совсем недавно, но мысль снова ускользнула подобно шустрой ящерке, спряталась под камни дневных забот. – Где такое видано, чтобы кожу менять в дождь? Он болен, отравлен. Он постоянно страдал не от дерева, а от всего, что его окружало. Может, он не в состоянии пить нашу воду или дышать воздухом. Но я не вижу смысла в четырех верхних конечностях…

– Какой там смысл, – отмахнулась Варвара. – Мужики видали, как эта сволочь по кедрам шпарит. Кверх ногами, как белка, ширь-ширь, и уже внизу, и давай свистеть, так что все из рук валится, ага.

– Черт знает что творится, – посетовал старец. – Варварушка не даст соврать, прежде пакость эта севернее железки не вылазила. Свистели себе по болотам, и всем ведомо было, как их обойти. А нынче, будто с цепи сорвались.

– С цепи, говоришь? – Коваль задумался. – Но если они сорвались, то откуда сорвались ловчие деревья? Такое впечатление, будто кто-то здесь ждал этих самых свистунов. Я уже насчитал целых пять баобабов, вон там, вдалеке – еще.

– Да шут их, китайцев, разберет, – Бродяга нервно потер руки, поплотнее запахнул ватник. – Хотя… Кузнец, ежели ты прав, то для нас все еще хуже оборачивается. Сдается мне… эх, не хочу накаркать.

Антип покрутил регулятор пилы. Дребезжание мотора врезалось в промозглый день, точно угрожающий рев бормашины.

– Сдается, что ктой-то нам здеся крепко подосрал, – без лишней дипломатии выразила общую тревогу атаманша. – Сдается, что ктой-то семян нарочно вдоль трассы накидал", чтоб свистунов приманить, ага.

– Разве что мандарин Ляо, больше некому, – чертыхнулся Бродяга. – Кто ж ему, собаке, заплатил?

– Это тварюга такая, ни шагу за так не сделает, – согласилась Варвара.

Артур хотел спросить, за что на него может быть зол неведомый китаец, но тут свистун издал резкий булькающий звук. Там, где гвозди воткнулись в кору, из ловчего дерева тек густой смолистый сок, а там, где нелюдь касался этого ручейка, кожа его дымила и отваливалась кусками.

Кричать он не мог, хотя имел, как минимум, два рта. Один располагался в верхней части грудной клетки, причем обе широкие зубастые челюсти находились снаружи тела, а под ними растягивался и сжимался кожистый полупрозрачный мешок, подозрительно напоминавший выпавший наружу желудок. Второму рту повезло больше, в смысле местонахождения. Он хоть и не открывался широко, как у человека, но все же имел честь вырасти на голове. Именно вырасти, поскольку верхний рот выглядел как короткий жесткий хобот, наподобие пчелиного. Хобот кто-то обломил у самого основания и заткнул чем-то серым, очень похожим на загустевший цемент.

– Чтоб свистеть не мог, сволочь, – подсказала Варвара. – Эй, берегись, он еще не до конца пророс.

– Свистун, мать его! – выругался Антип.

Свистун врастал в дерево. Или черная смолистая древесина постепенно обволакивала его синюшнее игольчатое тело. Над головами путников уже нависало колоссальное, вздрагивающее зеркало, тучи и хмурый солнечный диск пропали. Нанос придвинулся вплотную. Под ноги Артуру прикатилось несколько крошащихся горячих кусочков пробки.

Он поднял их, испытывая жгучее детское желание попробовать неведомое на зуб. Конечно, это была никакая не пробка. Загадочный материал, из которого состоит Изнанка мира. Мягкий, в серо-желтых разводах.

– Эй, Лука, поглядывай там! – озабоченно помахал пулеметчику Бродяга.

Лиана так глубоко врезалась в щетинистую грудь свистуна, что обнажились желтые ребра. Антип расставил ноги, прижал визжащую пилу к стволу сибирского баобаба. Ковалю почудилось, будто по поверхности земли прокатился низкий страдальческий вздох.

– Мы можем убить его?