Демон искушения (ЛП)

— Что ты делаешь со мной? Что ты… — в горячке стонал Бард, кусая губы, воспаряя к небесам и падая в бездну, впиваясь пальцами в плечи любовника, объезжая неукротимого дикого мустанга. Нечленораздельные слоги слетали с искусанных в кровь губ, перемешиваясь с неистовыми стонами, рваными вдохами и выдохами, требовательными поцелуями. Беспроглядная ночь, висевшая над Великим Лесом, поглотила немые крики влюблённых, холодные каменные стены покоев Лесного Короля впитали слова, которыми те обменивались в пылу страсти. Всё, что происходило в стенах дворца Лесного Короля, в его лесу, в его постели, оставалось в них навечно.

Первоначальная боль сменилась удовольствием, движения бёдер стали неистовыми, а бесконечные стоны и крики тонули в страстных поцелуях и лихорадочном шёпоте. «Трандуил», — шептали губы Барда, «Бард» — вторили им в ответ губы Трандуила. И никто не желал сдаваться без боя, и никто не хотел уступать, оба предпочли бы пасть замертво, погребённые под саваном чёрных, как ночь, простыней, нежели сдаться на милость противника.

— Довольно! — как гром среди ясного неба прогремел хриплый голос. Трандуил поднялся с подушек и сомкнул руки на талии Барда, буквально вдавливая его в себя, заставляя Барда раствориться в его объятиях. И Леголас захлебнуться ревностью. Мимолётных любовников так не брали, мимолётных любовников так не желали. — Я желаю большего. Я желаю всего тебя. Всего. Без остатка.

— Но ты уже глубоко во мне, ненасытный ублюдок, — Бард задохнулся от боли, когда член Трандуила вошёл в него целиком, растягивая и без того растянутое до предела тело. — Твою мать! Я не могу… Я не…

— Шшш… Ты можешь, — выдохнул в поцелуй Трандуил, выпивая дыхание Барда, его боль и сомнения. Горячие губы ласкали беззащитную шею, выцеловывали высокие скулы, щекоча, а иногда прикусывая. И несмотря на боль, что смешалась с удовольствием, человек смог выдавить из себя улыбку. Как Трандуил это делал, он понятия не имел. Но лесной колдун откуда-то точно знал, чего Бард желал, о чём он грезил оставаясь с собой наедине. И человек попытался ухватить мечту за хвост, покрывая лихорадочными поцелуями гладкую мускулистую грудь существа неземной красоты, впиваясь ногтями в совершенную кожу широкой спины, раскрашивая чистый холст росписью алых шрамов.

Одна рука Трандуила запуталась в чёрных волосах, а другая крепко держала Барда за талию, притягивая его ближе. Он целовал его, пока тот не начал дрожать в нетерпении, а первичная боль и дискомфорт не исчезли. Воодушевлённый нежными прикосновениями, Бард позволил себе зарыться в идеально прямые серебряные волосы любовника, ощущая как шёлковые пряди приятно скользят между пальцами, лелея мурашки, когда те касались его предплечий. В прикосновениях Лесного Короля было столько нежности, столько сладости. Лишь однажды ему довелось испытать подобное удовольствие, и ночь, которую они провели вместе, была страстной, они сполна удовлетворили плотские потребности друг друга, голод, терзавший их. Но это… Это так отличалось от того, что занимало их умы тогда, в шатре Трандуила, от той дикой жажды, что они испытывали и не могли утолить друг в друге. И Барду нравились эти ощущения. Давно забытые. Канувшие в небытие. Он научился мириться с воспоминаниями об утраченном, старался скучать всё тише и тише с надеждой когда-нибудь научиться просто помнить. Но Трандуил напомнил ему, как это может быть.

Леголас сидел в кресле, поджав под себя пальцы, как воробышек под стрехой, и не мог отвести взгляд от отца и его новоиспечённого любовника. Смертный скакал на члене Трандуила, как заправская шлюха, раскачиваясь взад и вперёд. Никогда, ни разу за все эти годы он не видел, чтобы Трандуил целовал другого мужчину, прикасалась к кому-либо кроме него. Он знал, что время от времени Трандуил позволял себе ничего не значащие интрижки на стороне, но одно дело знать и совсем другое видеть своими собственными глазами.

Трандуил насмешливо изогнул бровь, прежде чем изменить угол соприкосновения их с Бардом губ. Едва уловимо. Совсем немного. Другой и не заметил бы разницы. Но не Леголас. Ведь именно так Трандуил целовал его и только его. Трандуил точно знал, что делает. Он знал какой разрушительный эффект окажет этот невинный поцелуй на его ревнивого сына. И он не ошибся. Леголас был так предсказуем и несдержан.

Раздражённый вздох, невольно сорвавшийся с искусанных в кровь губ, оттенило в сердцах брошенное проклятие на синдарине.

«Ты такой милый, когда злишься», — ухмыльнулся Трандуил, осторожно вбирая в рот мочку уха любовника, прикусывая, пока тот не выкрикнул его имя в порыве страсти.

Но оно утонуло в злобном рычании обманутого любовника.