Демон Максвелла

Морис Амбер – высокий, красивый мужчина, с взъерошенными волосами, крепким рукопожатием и кривой улыбкой. В гардеробе у него висят несколько дорогих, слегка поношенных костюмов; а еще он никогда не выходит из дома без оставшейся со сценических времен старой белой фетровой шляпы с подпалинами и выгоревшим полукругом на козырьке. В начале книги Амбер объясняет, что это его счастливая шляпа: в молодости он по глупости решил провернуть на сцене опасный трюк, и если бы не шляпа, то точно бы лишился зрения, так что с тех пор он ее почти и не снимает. Немного позже он признается, что есть еще одна причина: шляпой он оправдывает постоянный слабый запах дыма, но на самом деле тот остается от манильских сигар, которые Амбер давно пытается бросить курить. Есть третье, совершенно другое объяснение, которое мы встречаем в середине романа. К этому моменту инспектор Максвелл Кливер – наш следователь и герой – понимает, что серия убийств, за одно из которых как раз таки и арестовали Амбера на первых страницах, была частью крупного подпольного заговора. Несмотря на то что это доказывает невиновность Амбера, Кливер снова вызывает его в участок на допрос. Амбер едет в полицейской машине с сочувствующим ему Дэном Вейберном (офицером, проводившим в первой главе арест, и неохотным напарником Кливера), и только они въезжают на парковку у вокзала, как ни с того ни с сего Амбер делает заявление, от которого все холодеет внутри. Дэн расспрашивает Амбера о самых опасных фокусах, и тот признается, что его верную белую шляпу подпортил вовсе не неудавшийся фокус, а священный огонь от неопалимого куста, рядом с которым он получал священные наказы от Бога.

Мы потрясены – не только осознанием того, как сильно полюбили Амбера и как быстро встали на его сторону, но и мгновенным желанием проигнорировать или рационализировать его заявление, дабы мы могли по-прежнему любить его и быть на его стороне. И когда его серьезное выражение лица меняется, мы испытываем огромное облегчение.

– Я шучу, Дэн, – улыбается он, дружески похлопывая офицера по плечу. (И нас как будто бы тоже, судя по ощущениям от этой фразы.)

Вейберн смеется, мы смеемся, и повествование идет дальше. Но что-то изменилось. В нас снова пробудилось сомнение. Роман начался с вопроса «А точно ли он виноват?», который потихоньку сменился другим: «А точно ли он невиновен?» С этого момента «Двигатель Купидона» полностью углубляется в раскрытие тайн псевдозаговора, накопившихся за первую половину, разоблачению десятка фокусов, лжи, дьявольски хитрых уловок и обманов. Пока мы, к своему потрясению, не оказываемся там, откуда начали: Морис Амбер – хладнокровный убийца; он несомненно виновен.

Вот так вот. Казалось бы, можно на этом и закончить. Наш герой-детектив, инспектор Кливер, распутывает сложный сюжет и раскрывает дело, так что, получается, история подошла к концу, – но нет. Благодаря невероятной силе убеждения Амбер снова вступает в игру: в самый последний момент он сбегает из-под стражи. Надо отметить: этого не должно было произойти. Это побег, который должен положить конец всем побегам. Амбер словно проворачивает фокус с освобождением из закрытого ящика – только выбирается он на этот раз из традиционной структуры детективной истории, избегает неизбежного «разоблачения на последней странице», которое случается со всеми детективными злодеями с самого зарождения жанра. В итоге история заканчивается лишь благодаря невероятно жестокому поступку со стороны нашего героя в дополнительной главе. В результате бездействия инспектора Кливера Морис Амбер получает ранение в горло от оторвавшегося стального троса и навсегда лишается своего сильнейшего оружия – слов. Вся последняя страница книги отведена на тщетные попытки Амбера заговорить, пока он истекает кровью на полу склада; «Двигатель Купидона» оканчивается искаженными стонами без капли смысла.

На этом моменте вы, возможно, зададитесь вопросом: «Как, черт возьми, такой зажатый и неуклюжий человек, как Эндрю Блэк, мог создать такого очаровательного и харизматичного персонажа, как Морис Амбер?»

Видите ли, все романы обманчивы, даже самые незамысловатые.