Демон на Явони

В Демянский бор новый «отшельник» уже попал избранником, прошел тем самым предварительную подготовку, теперь здесь совершалось освещение. Он уже подробно рассмотрел свою жизнь в прошлом, теперь пролетело перед его сознанием все, что пригодится в будущем, но он молил Бога еще об одной услуге, и Господь даровал. Все-таки, будучи всю свою священником, он нуждался не просто в служении «хранителя», но и желал оставаться молитвенником за людей. Господь дал ему особенное послушание, но мы не узнаем об этом сейчас, ибо не сможем понять должным образом, если только в следующей книге…

Расходились семеро после рассвета. Отец Олег обрел новые качества, знания, просветился сознанием, уже не способным затуманиваться или удивляться чудным свойствам, проникающим в этот мир из мира духов. Прошлая жизнь его теперь совершенно не имела никакого значения, хотя и оставались некоторые точки притяжения, избранные люди, некоторые воспоминания, но все они касались либо Бога, либо этого необыкновенного места.

Они не прощались, даже не произнесли ни слова — ни к чему слышащим друг друга мысленно, тратить зря силы на произношение звуков. Каждый направился в свой угол, конечно, хуторок, приглянувшийся Марине, входил в зону ответственности отца Олега и поверьте, не случайно. Наступит время и «Лука» каждый раз следуя со своим старшим братом, будет без труда находить подвешенный на одном и том же суку горшочек с медом или малиновым вареньем. Редко проходя мимо оба могли перебороть в себе желание посетить Шерстобитовых, которые им всегда были рады. Эти несколько часов становились теми мгновениями, когда медведь и человек разделялись, один уходил в баню, второй не мог отказать себе в игре с большими собаками хозяев хутора и их детьми, которые никогда не оставались без подарков и совсем не боялись огромного медведя…

Семья Волковых была этапирована в полном составе, сначала, в Валдай, затем в Великий Новгород, где след их теряется. Останки заживо сгоревшего «Карлика» произвели на его мать неизгладимое впечатление, при опознании трупа, она узнала его по одним ей понятным приметам, но не смогла принять, видя в нем сильнейшего из людей, которому начала молиться, как богу. Тяжелая патология в течении полугода ухудшила ее состояние, и скоро она перестала утяжелять землю свои телом…

Сложнее всей пришлось подполковнику Михайлову. Исписав несколько десятков страниц отчетов, он пришел к выводу, что не может составить ни рапорт, ни докладную записку, внося в них произошедшее за эти дни. Писать правду, значит, самостоятельно доложить о своем не адекватном состоянии, придумывать складно, таким образом, чтобы вместить туда все события, приводя в соответствие с нормой общепринятого не получалось, поскольку нужно было объяснять свои действия и мероприятия, но там, где есть место чуду, почти не остается места логике.

Печальным шел он с обеда, не в состоянии собрать мысли так, чтобы действительно случившееся назвать словами, не имеющими к мистике совершенно никакого отношения.

Прекрасный день, глаза земляков, наполненные восторгом, солнце и даже новая предложенная должность не радовали его, пока позади не послышался звук звоночек из детства — такой же был на его трехколесном велосипеде, правда, это было лет сорок назад. Он повернулся и встретился взглядом с улыбающимся протоиереем Иоанном. Андрей сначала, виновато улыбнулся, но, когда осознал полностью представшую перед ним картину, рассмеялся в голос.

Перед ним гордо, в своем далеко не новом подряснике, с привычными шарфом, обмотанном вокруг шеи, в шлеме и летных очках, но без «модных» краг, которые казались явно лишними, сидел батюшка на… большом, старом, как мир, велосипеде. Понимая причину смеха, совершен не смущаясь, священник объяснил:

— Ну, дорогой мой, это у вас казенные машины и мотоциклы, а у меня мой конь приказал долго жить, осталась машинка, но ее только для нужд семьи и церкви могу использовать, ну а на требы ездить и это агрегат сойдет — всяк удобнее и быстрее, чем пешком. Отец говаривал, что достался он ему, как трофей от фельдфебеля германца, в благодарность за то, что папа его благословил на отступление. Как не странно очень крепкий аппарат. Так что вот езжу с удовольствием, хотя и дольше времени уходит, зато похудел и окреп, а то все в церкви и в церкви. А ты что такой квелый, случилось что?

— Отче, вот ты мне скажи, чудеса у вас как принято описывать?

— Это что значит?

— Да то и значит, что не знаю, как докладную писать — одна чушь получается. Чудеса то к делу не пришьешь!

— А что тебя смущает?

— Ну вот как я напишу, что отец Олег бросил медвежонка на грудь жертве, пока тот летел успел вырасти, а как приземлился превратился в Ангела и поверг к ядренее Фене этого засранца с каменным ножом?! Или, скажи на милость, как опишу твой полет на твоем этом летучем трехколесном голландце, который врезался в валун и сжег к той же Фене Смысловского, а ты удачно пролетел мимо и благополучно спланировав, приземлился ничего себе ни поломав?…

— Ну не так уж и удачно, зад по сей день болит…