Демон наготы

Она сбросила с себя белую шелковую шаль и капот. Она снова овладела моей волей и разумом.

Я в диком исступлении целовал ее всю, с ног до головы. Через час она от меня вырвалась и убежала. Я как сноп повалился на постель и совершенно успокоенный, как будто провалился на дно. Я спал без сновидений, глубоко и мирно. Когда я проснулся, день уже клонился к вечеру. Я проспал часов пятнадцать.

Облившись холодной водой и проглотив стакан чаю, я бросился к двери Изы. Они были заперты. Ее снова не было. Прислуга отвечала уклончиво. Я стоял в нерешительности. Потом постучал в двери Звягинцева. Секунду мне никто не отвечал. Я повторил свой стук. Тогда я услышал за дверью шорох, тихие голоса и движенья. Еще через несколько секунд мягкий спокойный голос произнес:

— Пожалуйста…

Я вошел. Номер Звягинцева был самый шикарный в гостинице. Он его снял, имея тут же в городе квартиру. Среди красных плюшевых диванов и кресел я искал фигуру Изы. Звягинцев был один в номере. Высокая перегородка спальни тянула меня безумно подойти и заглянуть туда. Но я был связан условиями общего такта, а разыгрывать безумного ревнивца у меня не было никакого желания.

И мне пришлось опуститься в кресло подле письменного стола, и в течение нескольких минут вести со Звягинцевым мирную беседу. Ответив на его вопрос о моей судьбе, я спросил:

— Изы Петровны у вас нет?

Он обвел глазами комнату и уклончиво ответил:

— Как видите…

За перегородкой раздался какой-то подозрительный звук, похожий на смех. Я прислушался. Потом я сказал:

— Похоже на голос Изы…

Звягинцев улыбнулся в свои густые усы:

— О, нет… Там, — он указал рукой на перегородку, — действительно женщина, — но только не та, о которой вы думаете…

Когда я прощался и уходил, он, провожая меня до двери, сжал мне на прощанье руку и глядя на меня глазами, в которых светилось сочувствие, сказал:

— У вас страшно измученный вид. Кроме того, вся эта история, которую мы здесь разыгрываем, чрезвычайно не подходит к вам, к вашему лицу, к вашим глазам. Уезжайте лучше…

— Да, да, — рассеянно ответил я, еще раз оглядывая его комнату и не отводя взгляда от перегородки, — надо всю эту историю кончить.

Я открыл дверь и ушел, глубоко убежденный, что Иза сидела там за перегородкой, на кровати.

III

Два дня я не видел Изы. Ее дверь была заперта. К Звягинцеву я больше не стучался. Я не знал, где она и что она делает. За это время мои последние гроши были истрачены. Оплачивать счета гостиницы мне было нечем. Между тем, уехать и потерять единственный удобный пункт наблюдения я решительно не мог. Снедаемый лихорадкой жажды, непрестанно помня об этих поцелуях, которыми сжигал ее тело в ту ночь, я рыскал по городу, как зверь, забывая о том, что почти ничем не питался. Я попал в капкан, летел с горы и не мог остановиться. Я понимал, что последние остатки разума, логики, чести теряю в этих безумных поисках неведомых удовлетворений. Я уже сам плохо понимал, чего я добиваюсь. Мной владели одни голые чувственные представления. Да еще злоба и жажда какой-то победы, преодоления чужой злой воли.

Мелкий незначительный факт сыграл во всей этой истории роковую роль. На дворе была гнилая мозглая погода. Шел дождь, перемешанный с крупинками снега. Я месил грязное тесто из растаявшего снега на панелях и мостовой, мои калоши текли, ноги были мокры и грязны. Концы брюк оббились и вокруг них висела грязная бахрома. У меня был отвратительный и грязный вид. Я сам себе внушал отвращение. К тому же я питался только чаем и французской булкой по утрам. И вот в таком виде я встретил Изу и Звягинцева у ступенек гостиницы.

Они сходили с дрожек, Звягинцев расплачивался с извозчиком, а Иза шла к дверям и вдруг остановилась прямо предо мною, глядя на меня с недоумением и даже страхом:

— Что с тобою? — спрашивала она. — Нет, это слишком!.. Тебе надо уехать… Если ты нуждаешься, — тихо добавила она, наклоняясь ко мне, — скажи только слово…

По моему лицу пробежала судорога. Оно, вероятно, дико исказилось от злобы и боли, потому что Иза попятилась от меня.

Я схватил ее за руку и крикнул:

— Я не нищий! Вашей помощи мне не нужно! Слышишь?..

— Не кричи, — сказала Иза. — Что за скандал на улице…

Швейцар и лакей у входа смотрели на нас с улыбкой и любопытством. К нам подходил Звягинцев. Иза взяла его под руку, намереваясь с ним уйти.

Я загородил им дорогу.

— Мне нужно, наконец, с тобой поговорить… — Я дрожал от злобы. — Я не выпущу тебя теперь…

Иза измерила меня злым взглядом, потом, видя, что наша беседа на улице, у подъезда, грозит большими неприятностями, что от меня в моем состоянии можно было всего ждать, повернулась и бросила мне:

— Пойдем.

И мы все трое отправились в гостиницу.

Едва войдя в номер, швырнув боа с плеч на диван, Иза обернулась ко мне и крикнула:

— Ну, что тебе нужно?..

Теперь мы снова с ней были на «ты»…

Звягинцев тронул ее за плечо:

— Пожалуйста, не нужно кричать… Вы с Алексеем Петровичем можете столковаться и мирно. Я ухожу…

Но Иза схватила его за руку:

— Нет, останься и ты… — В первый раз при мне она назвала его на «ты». — Объясняться, так всем…