Демон ревности

Хлопнула входная дверь. В столовую вошла Клавдия, подняла стул, задвинула его под стол. Схватила со стола прибор, приготовленный для Киры. С угрозой глянула на Илью и внятно прошептала:

— Сумасшедшая! От такой чего угодно ожидать можно!

— Все, хватит! — взвизгнула Катерина, вскакивая. — Няня, уйди!

Последовал звонкий хлопок в ладоши, будто она решила вызвать фокусника.

— Праздник продолжается, — оповестила она мужчин, метнулась к высокому бюро у дальней стены, порылась в нем, вернулась с папкой. — Извинения не получилось. А и черт с ней. Ей же хуже. Я ей еще устрою!.. Но сейчас не об этом.

Катя торжественно держала кожаную коричневую папку с золоченым тиснением по низу. Илья рассмотрел слово «подарок». И чуть отвлекся, хотя за мгновение до этого с тоской думал, что это не закончится никогда. Противостояние двух его женщин не закончится никогда, никогда! Они станут изводить друг друга ненавистью. Станут изводить его ревностью.

Это будет вечно, черт бы их побрал.

И тут Катя с этой папкой. Отвлекла его от тоскливых мыслей.

— У меня заявление. Илья, дядя Сережа, я долго думала. — Катя с нежностью глянула на притихшего Илью. — И пришла к выводу, что наш с Ильей брак станет для многих предметом пересудов.

— В смысле? — Илья обеспокоенно поерзал на стуле, будто в сиденье внезапно прорезалась дюжина кнопок.

— Станут говорить, что ты женился на мне по расчету. Что любви никакой нет и все такое.

— Чушь какая, — зло выпалил он, поймав на себе насмешливый взгляд Лапина.

Тот, видимо, не судачил, но думал именно так.

— Так вот, милый. — Ее теплая ладошка опустилась ему на плечо. Кожаная папка с золотым тиснением легла на стол перед ним. — Чтобы так не говорили, я подстраховалась.

— Каким образом? — Теперь вдруг Лапин принялся ерзать, эффект прорезавших сиденье кнопок был ему, видимо, тоже знаком.

— Я решила до свадьбы оформить все на Илью. Чтобы никто не заподозрил его в скверном расчете, я за три недели до свадьбы, — Катя помотала в воздухе тремя растопыренными пальчиками, — а свадьба наша как раз через три недели, мы уже и заявление подали… Так вот, я за три недели до свадьбы оформила все на Илью!

Илья потрясенно молчал, боясь дотрагиваться до папки. Это было как ларец с кладом найти. Будто и радостно, и одновременно тревожно: вдруг ларец пуст!

Лапин тоже молчал, но его потрясение было совершенно иным. Он оглядывал Илью странным взглядом. Будто прицеливался, куда удобнее всадить тому сейчас вилку для рыбы — в глаз или в кадык.

— Что ты оформила, девочка? Что — «все»? — после тягостной паузы спросил Лапин, долго перед этим откашливаясь. — Вообще все-все?

— Нет, дядя Сережа. Конечно нет. Я же не могу, — рассмеялась Катерина звонко, по-девчачьи. — Я оформила на Илью свою фирму. То есть передала ему все акции.

— Оформила у нотариуса, конечно? — продолжал допрос Лапин, швыряя свою салфетку мимо стола.

— Разумеется. — Улыбка Катерины чуть померкла. — А что не так-то, дядя Сережа? Вы же знаете, что эта фирма у меня камнем на шее. Я ничего не понимаю в бизнесе.

— Неразумное решение, девочка.

Лапин встал, с грохотом отодвинул стул. Хорошо не опрокинул. Кивнул Катерине, нелюбезно обронил, что она могла бы и посоветоваться, и пошел к выходу. У самых дверей остановился, обернулся на Илью и махнул двумя растопыренными пальцами сначала в сторону собственных глазниц, потом в сторону Ильи.

— Помни, я за тобой наблюдаю, — проговорил Лапин на прощание и ушел.

Остаток дня прошел в какой-то суматохе. Катя носилась все время по дому с кожаной папкой, заставляя Илью припрятать ее куда-нибудь. А куда он мог спрятать акции теперь уже собственной фирмы в не чужом уже теперь доме? Она и дом, оказывается, оформила на него. И дом!

Дуреха. Вот дуреха.

Потом она собачилась с Клавдией, которая упрекала ее в недальновидности.

— Э-ээх ты, дурында! — скрипела домработница едва слышно, но Илья подслушал. — Отец наживал-наживал, а ты профукала за день.

— Отстань, — огрызалась Катя.

— Он вот к жене своей вернется, а ты ни с чем останешься. Дом на него оформила! Он выгонит тебя отсюда и жену свою приведет. А деньги-то? Деньги где возьмешь? На что жить станешь?

— Есть на что! У меня счетов за границей — внукам хватит. Чего это он к жене своей вернется, а, скажи? — задохнулась от возмущения Катерина. — Совсем спятила на старости лет? Он меня любит, поняла!

— Тебя, может, и любит, а ее жалеет. Видала я, как он на нее смотрел, когда ты ее тут позорила.

— Я ее не позорила.

— Позорила, и еще как. Ты же нарочно ее сюда позвала? Нарочно. Хотела унизить? При нем унизить хотела? Ох, дурочка! Ничего-то в жизни еще не понимаешь. — Клавдия обняла свою упирающуюся воспитанницу, погладила по голове. — Если он ее жалеет, то, значит, не разлюбил вовсе. Слишком многое их связывает, слишком. Пятнадцать лет — это не две недели, Катюшка. Он всегда ее помнить будет. И погоди, еще станет ей деньгами помогать. Твоими, между прочим, деньгами.

— Такого не будет! Я уничтожу эту старую вешалку! Вот увидишь, я найду способы.

О господи!