Демон-самозванец

— Не что, а кто. Талашай, муунт одного чудака с непроизносимым именем. Его убил Грул.

Если мокрицу оставить в сухом месте, она быстро свернется в аккуратный шарик и будет находиться в таком состоянии до смерти или пока не появится влага.

Вот на такой шарик и походил Талашай. Размеры, правда, не снились ни одной мокрице. Верхушка на такой высоте, что рукой не достать, и это при том, что нижняя часть успела заметно погрузиться в песок. Капитан говорил, что это свойство здешнего грунта. Он может поглотить большой корабль за два-три года, а уж мелкому суденышку достаточно нескольких месяцев.

Запах у рниша и правда специфический. В этих близких к экватору краях можно одновременно наблюдать на растениях и цветы, и спелые плоды, так что я набрал и того и того вместе с ветками. Дат ведь не сообщил подробности, кто знает, что именно предпочитает его муунт.

И куда совать эти ветки? Шар непроницаем, если не считать узких щелей меж пластинами, похожими на блоки активной танковой защиты. Закрепив там и сям несколько веточек, отошел на несколько шагов, оглянулся. Канонерка маневрировала уже менее чем в миле от берега, и, если глаза не врут, там спускают на воду шлюпку.

Ведь не исключено, что врут — зрение все больше и больше подводит, сплошная пелена из слез. Может, сказывается пыль дорожная, а может, болезнь грызет меня все серьезнее и серьезнее.

— Они спускают лодку, — подтвердила Амата. — Что ты делаешь? Что это за шар такой? Он выглядит странно. Леон, я боюсь, скажи хоть что-нибудь.

— Я на этот шар возлагал кое-какие надежды…

— Надежды?

— Похоже, опоздал. Никакой реакции на ветки. Помер зверюга. Или рниш какой-то неправильный.

Отвернувшись от бесполезных останков муунта, я посмотрел в бинокль. Шлюпка отошла от борта канонерки и направлялась к берегу. Две пары весел работали синхронно, много времени, чтобы добраться, не потребуется. Открыть стрельбу? У меня почти полсотни патронов, мишень легкая, без труда прикончу всех, не дав добраться до мелководья. И что будет потом? Канонерка — боевой корабль, на нем можно рассмотреть пару пушек серьезного размера, а укрытий на острове нет. Пустят несколько снарядов, и ни меня, ни Аматы, ни улыбчивых братьев…

Никого здесь не останется.

А это еще кто там рассиживается?

— Амата! Тебе повезло! Там Мушду, один из лучших офицеров Грула. Хороший человек, я с ним поговорю, он за тобой присмотрит, не обидит. Правда, вернет генералу, но тут уж я ничем помочь не смогу.

— А как же ты?

— Думаю, меня расстреляют прямо здесь.

— Нет, я попрошу, они не тронут тебя.

— Боюсь, твои просьбы для них пустой звук.

— Им придется меня послушать, иначе я сделаю так, что генерал Грул будет ими недоволен.

— Интересно как?

— Я все же его дочь, знаю, что надо делать.

— Дочь?! Амата, так зачем ты убежала?! Тебе бы в лагере ничего плохого не сделали!

Амата смешно сморщила носик, покачала головой:

— Он бросил мою маму. Давно еще. Она потом умерла. А теперь забрал меня, не спрашивая согласия. Я против была, отказывалась, вот и решил по-своему. Он всегда так поступает, ему наплевать на чужое мнение. Когда поняла, что могу сбежать назад с тобой, решила так и сделать.

— Отомстить хотела? Навязавшись мне?

— Извини, если тебе было это неприятно.

— Неприятно? Я вообще-то думал, что спасаю милую барышню, похищенную немолодым сластолюбцем, а оказалось, что забрал дочь у отца, который хотел ее сберечь от войны.

— Я же извинилась.

— Да ты не виновата. Видимо, у нас, демонов, иначе не получается. Раз в жизни захочешь совершить что-нибудь, за что не будет стыдно перед такими, как Нибр, а в итоге получается все как всегда…

— Нибр?

— Раскаявшийся каторжник и хороший человек.

— Леон, брось оружие, я С ними договорюсь. И с отцом поговорю. Я на что угодно пойду, на все, что он скажет, соглашусь, тебя не тронут, вот увидишь.

— Да без разницы уже… Расстреляют или нет, мне все равно кон…

Договорить мне не позволили темнокожие братья. Они, похоже, все делали в унисон, вот и сейчас душераздирающе заорали одновременно. Амата замерла, уставившись на них, а я обернулся в другую сторону, заподозрив, что лишь одна вещь могла перепугать видавших виды матросов до такой степени.

Шар исчез. Вместо него… Нет, я не могу сказать, что находилось на его месте. Свернутая в клубок стальная пружина, которая стремительно распрямлялась, принимая все новые и новые формы. Должно быть, началось это с того, что клубок раскрылся, но я упустил этот момент.

И нет — неверно выразился. В клубок ежики сворачиваются, а здесь сама плоть спрессовалась в тугой шар, терпеливо дожидаясь момента, когда кто-нибудь принесет веточку-другую дурно пахнущего кустарника. И пошла трансформация в обратном направлении, к обычному облику.

С треском, будто бумагу рвут, в сторону выпростался длинный отросток. В одно мгновение, будто угодил между молотом и наковальней, он стал плоским, заострился на конце, чуть согнулся, отрастил кривые шипы. И вот это уже крыло исполинской летучей мыши, или скорее смертельно опасного дракона.

А вот и второе крыло появилось.

А вот…