Демон в белом

Я сделал еще глоток. Такое утонченное вино не стоило хлебать столь быстро, но мне позарез нужно было выпить. Уснуть, возможно, увидеть сны – как можно дольше. Я подумывал о том, чтобы провести первую часть пути в фуге. Сбежать, отдохнуть, на время перестать существовать, а потом вернуться. Идея была соблазнительной. Поговаривали, что некоторые палатины, старые и уставшие от жизни, специально ложились в крионическую фугу на много лет и даже десятилетий, чтобы таким образом продлить свою и без того невыносимо длинную жизнь. Было принято считать, что они поступали так, потому что хотели пожить подольше; что эти богатеи и могущественные лорды, словно утопающие, цеплялись за соломинку. Но я знал, что все было не так. Эти люди не боялись умереть. Они боялись жить и потому не проживали больше нескольких дней зараз.

– Ты права, – согласился я. – Просто… услышать такое от императрицы… Я за тебя волнуюсь.

– Волнуешься за меня? – удивилась Валка. – Адриан, если твои имперские друзья узнают, что чудеса, которые тебе приписывают, реальны, они мигом забудут обо мне.

Валка видела, как я умер, видела, как князь Араната отрубило мне голову моим собственным мечом. Она видела, как я вернулся, как был послан обратно Тихими по неизвестным мне причинам. Я рассказал ей все: о Ревущей Тьме за границами жизни и смерти, о потоках света, текущих сквозь время, отделяющих то, что было, от того, что может быть.

Я сел рядом с Валкой на подлокотник.

– Сам я не умею творить чудеса. Это все Тихие.

Она положила руку на мое колено и прижалась ко мне. Я предложил ей свой бокал, и в этот раз она согласилась, разом выпив остатки вина. Она протянула мне руку ладонью вверх, и я взял ее, сжав своими искусственными пальцами ее настоящие, плоть к плоти.

– Тебе удалось получить доступ в архивы? – спросила она после мгновения тишины.

– Нет, – буркнул я, принимая бокал обратно. – Думаю, император использует это в качестве объекта для торга. Не знаю почему. Он сказал, что ему решать, чего стоит мое время, или как-то так. Сделал вид, что ничего не знает о моем запросе, и пообещал обсудить его после моего возвращения с этого бессмысленного задания. – Я махнул рукой, как будто выбрасывая что-то. – Извини.

– Эй! – Она сжала пальцы и, подняв мою руку, поцеловала ее. – Ты не виноват.

Я вернулся к бару, чтобы заново наполнить бокал.

– Потом придумаем, как быть дальше, – сказала она.

– Валка, смысл в том, чтобы нам нечего было придумывать. Мы должны провалить миссию, чтобы у императора появился повод убрать любимого народного героя из-под софитов. Или не у самого императора, – покосился я через плечо, – а у его старых шавок вроде Бурбона.

– Бурбон… – поморщилась Валка. – Это тот толстяк?

– Этот толстяк – потомок древних французских королей, которые были изгнаны с Земли после ее захвата мерикани.

– Почему ты его защищаешь?

Наливая второй бокал, я чувствовал, как Валка хмурится.

– Не его, – пояснил я. – Он потомок рода, чьи корни уходят глубоко в Золотой век. Это чего-то да стоит.

Я знал ее ответ до того, как она его высказала. Стоя к ней спиной, я беззвучно прошептал одновременно с ней:

– С чего бы?

– Ты же историк, – повернулся я с улыбкой, поднося к губам бокал. – История важна, разве нет?

– Нет, когда «историей» называют тупого осла.

Валка сделала грубый жест. Моя улыбка не померкла. Валка никогда не встречала министра военных дел Бурбона и знала о нем только с моих слов. Она не жаловала его из-за меня, и я любил ее за это.

– Ты правда считаешь, что нас посылают на верную неудачу? – спросила она и посмотрела на меня так, будто я сам был хрустальным, как бокал.

Никто больше так на меня не смотрел. С тех пор, как я стал рыцарем, – уж точно. А может, вообще никогда.

– Да, – ответил я и в самом деле почувствовал себя хрустальным, когда она обняла меня и прижалась щекой к моей груди.

– Что ж, – сказала Валка, – хорошо, что наша удача или неудача зависит от нас самих.

Глава 7 Пока солнце не закатилось

Яркий и сине-зеленый, как легендарная Земля, Гододин сиял в фальшокне, занимавшем переднюю часть капитанского мостика «Тамерлана». Я стоял один на смотровой площадке, разглядывая планету, на орбиту которой мы только что легли. Над поверхностью тянулись спутанные ленты облаков, белых как снег, а под ними, если не считать отдельных ржавых пятен пустынь, раскинулись цветущие пейзажи, подобные клочкам Эдема, залитого золотым солнцем.

Солнцем, которое я потом уничтожу.