Демон в полдень (СИ)

— Это было лучшее время в моей жизни. Вот это я, — он ткнул пальцем в стоящего по середине смуглого парнишку с забавно торчащей к верху прядкой волос надо лбом. — Никогда не мог усмирить эту прядь. Чтобы я не делал — она все равно топорщилась вверх, словно гребень у петуха. Но повзрослев, я все-таки нашел способ её победить, — и он довольно провел ладонью по своей коротко-стриженной макушке. — А это братья Димитровы, — он указал на стоящих рядом ребят. — Тот, что справа Тамир, а справа — Гаспар.

— Какое-то знакомое имя, — припомнила я. — Кто это?

— С братьями Димитровыми мы знакомы с самого детства, — Хасан поправил трубку капельницы и устроился на краю моей постели. Почему-то вдруг показалось, что ему требовалось быть поближе ко мне. — Я даже не помню, когда именно мы познакомились. В большинстве моих детских воспоминаний присутствуют Тамир и Гаспар. Родные братья с разницей в два года. Из них двоих Тамир — старший. Они жили по соседству от нас. Буквально напротив, только улицу перейти. Наши матери очень близко общались. Да и все мы были как одна семья. Все праздники проводили вместе, все дни рождения и даже именины. А потом что-то произошло. И семья Димитровых в одну ночь просто собрала свои вещи и уехала. Они не оставили ни адреса, ни телефона. Ничего. Наше общение оборвалось в одну секунду. Для меня, семнадцатилетнего пацана, это стало большим потрясением. Потерять двух лучших друзей сразу, почти братьев. Я стал допытываться у матери, что случилось и когда они вернутся. Но каждый раз, когда я заговаривал о своих друзьях, на её глаза наворачивались слезы и она стремительно отворачивалась, а после и вовсе запиралась в спальне. Когда ситуация повторилась несколько раз, ко мне подошел отец, отвел меня в сад, посадил на скамейку у старой яблони и попросил никогда больше не заговаривать об этих людях. Он сказал, что они начали новую жизнь. И нам больше в ней нет места, а потому надо просто идти дальше. Это стало первым болезненным жизненным уроком, который мне пришлось усвоить — люди всегда уходят.

Он помолчал, глядя в пустоту. А после так же отрешенно продолжил:

— Но жизнь — забавная штука, Фима. Через пять лет мы встретились. На войне. Мы были в разных отрядах. Я — в штурмовом. Гаспар и Тамир оказались участниками разведывательного формирования. Во время выполнения одного из боевых заданий они попали в западню к противнику, и нас отправили их вызволять.

Взгляд Хасана, устремленный куда-то сквозь меня, затуманился.

— Это был страшный день. В засаде оказалось больше боевиков, чем предполагалось ранее. Боезапасы быстро закончились. И когда пуль больше не осталось пришлось идти в рукопашную. Мы потеряли больше половины своих бойцов. Шестеро из оставшихся в живых десятерых человек были ранены. Я был уверен, что тоже не переживу тот день. Но пришел в себя в госпитале. Без одной почки, которую пришлось удалить после ножевого ранения. А на соседней со мной койке лежал Гаспар — бледный, осунувшийся, с затравленным взглядом, но живой. Его голова была перебинтована, а правая рука время от времени дергалась…

— О, Боги…, — прошептала я и тут же прикрыв рот рукой. И в этот раз я была уверена зачем — чтобы не завопить от понимания ужасной правды. — Так это же…

— Да, ты все правильно поняла, — жестко промолвил Хасан, подтверждая ужасную догадку. — Гаспар, которого знал с детства я и с которыми в своем время познакомилась ты — один и тот же человек. Он стоит слева на фотографии. А вот это, — Хасан берет с тумбочки газету и швыряет мне на колени. — Его старший брат.

Я опускаю взгляд и вижу на передовице большое количество текста, сопровожденного не менее большой фотографией. На ней крупным планом был запечатлен высокий крупный мужчина в дорогом костюме сидящий за красивым письменным столом в кабинете. За его спиной флаг страны и герб.

Глава 39

— Глава? — одними губами шепчу я, словно пребывая в оцепенении.

Хасан кивает. А затем снова встает и отходит к окну, застывая у него.