Демон Жалым

– Вендийский огонь. Достаточно попадания одной такой штуки, и мы станем факелом.

И тут Лотар поймал себя на соображении, которому даже сам сначала не поверил. Но чем явственнее он представлял, что нужно сделать, тем больше убеждался, что это может получиться. Наконец он произнес:

– Послушай, Сухмет, а ты можешь?..

Но старик, которому не нужно было договаривать все до конца, отрицательно покачал головой:

– Господин мой, оставим это на потом. А пока сделаем вот что.

Глава 23

Фойский корабль, который шел повыше и чуть подальше, потому что набор высоты резко снижал скорость, начал пристреливаться. Но Сухмет сел на палубу и принялся провожать глазами каждый бочонок с вендийским огнем, словно это были безобидные птицы. И Лотар стал ощущать растущую в нем силу – хотя и меньшую, чем в начале боя, но все еще немалую.

Если мы все-таки выживем, подумал Лотар, его придется откачивать – уж очень много он тратит сил. Конечно, посох Гурама подпитывал его, но стоит Сухмету чересчур ослабеть, и посох будет представлять для него не меньшую угрозу, чем фойские корабли.

И еще вопрос, подумал Лотар, не спуская глаз со стреляющих фоев, – сколько у него попыток? Вероятнее всего, одна. Как только он попытается повторить свой трюк, фойские монахи сразу догадаются, в чем дело, и впредь будут блокировать все попытки, а на преодоление их сопротивления Сухмета уже не хватит.

Корабли все-таки чуть-чуть приближались к ним – не очень торопливо, но довольно решительно. Скорее всего именно стрелкам хотелось сократить расстояние до цели, чтобы хоть раз наконец-то попасть. Днища кораблей – ровные, плоские, тяжелые, как подошвы немыслимо огромных утюгов, – нависали над «Летящим Облаком» словно неотвратимое возмездие. Краем глаза Лотар увидел, что один из матросов вдруг лег на палубу и закрыл голову руками. Ему стало так страшно, что даже пинки Санса не могли заставить его работать.

А работы было много. Потому что «Летящему Облаку» иногда приходилось уворачиваться сразу от трех-четырех бочонков с вендийским огнем. Вообще-то следовало установить силовой щит, подобный тому, что поставили перед собой корабли фоев, но поддерживать щит и одновременно заниматься тем, что он задумал, Сухмет уже не мог. А сам Лотар был слишком слаб в магии, чтобы работать со щитом. Оставалось только маневрировать и надеяться на удачу. Но надежды оставалось все меньше.

Вдруг один из бочонков врезался в кончик левого крыла. Он развалился, но не поджег крыло, потому что мягкая ткань и тонкие растяжки не оказали достаточного сопротивления. Он рассыпался в вечереющем воздухе ослепительным букетом из искр, струй жидкого пламени и пылающих твердых обломков. Зрелище было очень красивым, если бы не пострадало крыло. Теперь оно ходило в одном из суставов со скрипом, натыкаясь на какое-то ограничение. «Летящее Облако» стало дергаться, его правое крыло перегребало левое, разворачивая корпус корабля до тех пор, пока Купсах не отдал соответствующую команду.

Сейчас даже маневрировать трудно, решил Лотар. Но что же Сухмет? Восточник все сидел на палубе, прямой, как фойский болванчик – немудреная, но забавная игрушка, которая пародировала восточную привычку кивать головой. По его лицу и спине Лотар не мог определить, что с ним происходит, что вообще происходит. И вдруг…

Да, Сухмет сделал то, о чем Лотар до сих пор читал только в старых трактатах. Он перехватил бочонок, пущенный с вражеского корабля, и резко завернул его вбок, контролируя практически каждый пройденный снарядом фут. Лотара поразило, какое огромное напряжение понадобилось для этого приема. Это был не невинный трюк вроде «поводка», которым когда-то владел даже Атольф, колдун из Пастарины, – это было что-то настолько необычное, чему глаз обыкновенного человека даже отказывался верить.

А для обыкновенного человека все выглядело так: один из снарядов вдруг заложил широкую дугу и, оставляя в воздухе уже привычный дымный след, чуть-чуть попетлял, прицеливаясь, словно живое существо, и врезался в палубу фойского корабля, идущего пониже. Вспышка пламени осветила фигуры людей, как молния. Пламя на мгновение притихло, растекаясь ярко-оранжевым полупрозрачным ковром по палубе. И потом дым стал гуще, плотнее, тяжелее, и пламя принялось расти – это загорелось дерево корабля.

Если Лотар что-то понимал в вендийском огне, спасти этот корабль от пожара сейчас мог только очень толстый, в несколько дюймов, слой песка. А так как песка на корабле фоев не было, все попытки залить пламя водой или сбить его пропитанными каким-то составом шкурами не приведут ни к чему.

Корабль, подстреливший – с помощью Сухмета – своего напарника, резко спустился, заложив крутой вираж. Его гондола даже заскрипела в снастях, но капитан не обратил на это внимания. Он подошел к горящему кораблю и тут же выбросил веревочные и даже дощатые трапы, чтобы спасти людей. Капитаном корабля руководили самые лучшие намерения, но это было ошибкой.