Демон

Эльф досадливо поджал губы, а потом быстрым движением наклонился и поцеловал меня, застывшую в удивлении. Руки обвились вокруг моей талии, прижимая к себе. Сначала я хотела что-то возразить, но обмякла в крепких объятиях эльфа. Голова закружилась от долгого поцелуя, который всё продолжался, требуя ответа. И я поддалась, мельком заглянув в тёплые голубые глаза, наполненные таким глубоким страданием и страхом.

– Да, я боюсь, – прошептал эльф мне на ухо, приятно пощекотав кожу тёплым дыханием. – Боюсь, что никогда больше не увижу мою маленькую принцессу. Он перебрал пальцами прядь моих волос и коснулся губами глаз.

Я заворожено следила за его движениями, а потом, ничего не говоря, вышла из зала, бросившись бежать по коридору.

Щёки горели, не то от досады за свой побег из мягких объятий эльфа, не то от стыда за всё произошедшее.

Я вылетела из дворца, тут же налетев на своего скакуна, поджидавшего меня там, где я его оставила. Вот только компанию ему решил составить Элий.

– Кхм. А я всё думал: ты или сам король вампиров к нам пожаловал? – протянул он.

– Я вижу, – начала перепалку я, чувствуя, как всё ещё пылают красным щёки, – ты стал таким мнительным, что в каждом всаднике ожидаешь увидеть кровососа.

– Ну, не каждый же день к нам забредают всадники на вампирских конях.

– Вампирских конях? – переспросила я.

– А ты думаешь, живая плоть коня подпустит к себе труп, высасывающий жизнь вместе с кровью? – Элий развернул ко мне морду коня, и я увидела поблёскивающие красные глаза. – Они делают коней себе подобными. Высасывают кровь и отдают свою. Вот тебе и жестокость вампиров. Причём, к самим себе. Пять смертей – пять бессмертных скакунов.

– Смертей?

– Ну да. Вампир отдаёт свою кровь и забирает кровь животного, которая, словно мусор в опустошённом организме. С этим нельзя жить.

– А почему пять?

– Король, – принялся загибать пальцы мой бывший, – королева, – здесь он изобразил на лице насмешку, – два охранника и советник. Больше коней в Фанории нет.

– Да зачем они им вообще, – отмахнулась я.

– Ну не скажи. Представь: межрасовый совет, разгар спора. И тут стёкла в окнах разлетаются вдребезги, а в праздничный пирог влетает пять летучих мышей.

Элий заржал над собственный шуткой, что позволило мне решить, что экскурс по истории закончен.

– Какой ты у нас осведомлённый, – прошипела я.

– По-моему, во всей Данкалии оказалась такой умной только ты, когда выдрала из учебника параграф про кровопийц, – вновь заржал эльф.

– Это всё, что ты мне хотел сказать? – спросила я, отталкивая его в сторону и вскакивая в седло. Клинок, всё ещё зажатый в руке, мешал, поэтому я привела в движение механизм, втянувший лезвия с обоих концов в широкую плоскую рукоять. Теперь клинок, который я тут же сунула в карман, можно было запросто перепутать с обыкновенной палкой. Элий, отсмеявшись, заглянул мне в глаза.

– Да нет. Хотел просто посмотреть, что с тобой стало.

– Посмотрел? Я развернула коня и неспешно двинулась в сторону аллеи.

– Вампирская подстилка.

Элий сказал это почти шёпотом, уверенный, что с такого расстояния я ничего не услышу. Но я услышала, а потому развернулась и, слетев с коня, подбежала к эльфу. Взмах руки, и воздух наполнился резким звуком хлёсткой пощёчины, от которой эльф пошатнулся, но устоял, упрямо гладя мне в глаза и, похоже, не жалея о сказанных словах.

– Знаешь что? – прошипела я, трясясь от гнева и несправедливой обиды. – Я рожу от вампира ребёнка. И назову в твою честь.

С этими словами я повернулась к нему спиной и ухватила лошадь под уздцы.

– В тот день, когда это случится, я повешусь, – бросил мне в спину эльф.

Не оборачиваясь, я погнала коня вперёд, глотая горькие слёзы. Теперь я ненавидела всех. Начиная от Жара и заканчивая Исталом, который, пусть и из лучших побуждений, но всё же отпустил меня…

Конь летел вперёд, а я даже не знала, что теперь делать. Вернуться в Глиам к Жару, наплевав на гордость? Нет, не бывать этому.

Я отчуждённо смотрела помутневшими глазами на дорогу, постепенно индевевшую и превращающуюся в серую пыль нейтральной полосы. Смотрела и думала, что мне теперь всё равно, куда идти, лишь бы не видеть ни эльфов, ни, тем более, вампиров. Теперь, от упоминания последних, мне становилось лишь страшней, будто не я пробыла там больше недели. Одно дело видеть перед собой чудовище, и совсем другое знать, что раньше это чудовище имело сердце, хоть и такое попорченное, как окаменевшее сердце Нериха.

Конь резко свернул с дороги, застав меня этим врасплох, так что я, вскрикнув, отпустила поводья и полетела в придорожные кусты, а затем покатилась с крутой горки. Земля и предрассветное небо быстро сменялись перед глазами, а потом ниоткуда возник громадный валун. Я попыталась притормозить движение, но удар был неминуем.

Очнулась я от сильной тряски, а когда открыла глаза, то оказалось, что меня самым грубым образом перекинули поперёк седла моего же коня – вернулся-таки за хозяйкой – и везут в неизвестном направлении.