Дэмономания

— Что ж, — сказал он наконец. — Меня беспокоит вовсе не медицинская сторона вопроса. Если Бог захочет, чтобы дитя больше не страдало от приступов, она излечится. А если это не просто припадки, тогда медицина все равно бессильна.

Они с Майком ехали в Дальние горы, чтобы встретиться с Роузи Расмуссен и забрать у нее Сэм. Уик-энд, который Майк мог провести с дочерью, начинался в пятницу вечером, как шаббат. Разговор шел о Сэм, но Майк (машину вел он) не всегда понимал ход мыслей Рэя.

— Позволь спросить тебя, — сказал Рэй. — Твоя дочка смотрит телевизор?

— Смотрела, во всяком случае. Только не мультики, не всякое там насилие. Образовательный канал.

Рэй кивнул так, словно подтвердились его опасения.

— И она ходила в местный детский сад?

— «Солнышко», — уточнил Майк.

— Куда водят своих детей самые прогрессивные родители.

— Ну да, наверное.

— Так. А чему прежде всего учат и по телевизору, и в этой школе? На что делают упор?

Майк никак не мог понять, к чему клонит Рэй (буквам и цифрам? Цветам и фигурам?).

— Детей учат воображать, — сказал Рэй. — Их учат, что фантазии — это прекрасно. Представь себя кем угодно или чем угодно — и ты в него превратишься. Представь себя где-нибудь — и ты там окажешься. Просто вообрази.

Он смотрел на Майка улыбаясь, не то участливо, не то иронично; Майк кивнул, хотя и не очень понимал, о чем речь.

— Мы хотим открыть их сознание пошире, не так ли? — продолжал Рэй. — Мы верим, что в мире воображения они становятся всемогущими. От какого слова происходит «имагинация», воображение? «Магия», ведь так? Мы учим детей думать, что они могут получить желаемое, мы заставляем их практиковаться в этом целыми днями, то есть учим их первому постулату магии.

Майк заговорил было, он хотел разъяснений, он подумал обо всех этих детях, он верил (и полагал, что верят и Рэй, и все остальные) в возможность невозможного, по-детски верил, что, что... — но Рэй прервал его, окликнув по имени:

— Майк. Я скажу тебе, что меня беспокоит, и это не пустяк. Что ждет мечтателя, который верит в силу своего воображения? Задумайся над этим. Ведь в широко раскрытое сознание может войти существо, куда более сильное, чем человек. Прямо в сознание. Мы назовем это помешательством, дисфункцией или припадками, уж чего-чего, а ярлычков у нас хватает. Но мы-то знаем, что это на самом деле. Так ведь.

Майк понял, что должен ответить на вопрос — или требование. Так ведь. Если он не распознает одержимость в собственной дочери, значит не распознает ни в ком, а значит, он лгал себе, Рэю и Богу, когда говорил, что способен на это. И если Майк считает, что Рэй в силах помочь кому угодно, но не доверит ему свою дочь, — значит он лжет.

— Да, — вымолвил он.

— Майк, мы боремся с магией две тысячи лет. Вспомни Симона Волхва[483] — а «волхв» значит «маг», — вспомни чародея, которому противостал Петр. Симон думал, что Слово Божие — это какое-то волшебство, и пытался купить его силу у Петра. Петр ответил, что оно не продается. История гласит[484], что Симон считал себя воплощением Силы Божьей и всем показывал шлюху, которую подобрал в каком-то публичном доме и называл Затерянной Мудростью Господней. Многие верили. — Рэй от души хохотнул, сотрясая живот. — А как же. Вот же она, ну разве не прекрасна. Просто используйте воображение, ребята.

Петр — вот кого напоминал Рэй, большой, грубоватый, простой и честный; никакое зло не подкрадется к нему незамеченным. С ним надежно и спокойно.

— Тот парень еще думал, что умеет летать?[485]

— Точно. Был у него такой фокус, которым он дурачил людей: заставлял их поверить, а потом и себя убедил, что умеет летать.

Майк вспомнил фильм, где маг в красном плаще взбирался на вершину своей башни, чтобы прыгнуть с нее, актер еще такой жутковатый, нос крючком[486]. Не это ли кино припомнил Рэй, назвав его историей?

— Чтобы Сэм победила, Майк, ты должен ее поддержать. Крепко поддержать.

Майк вырулил на дорогу к Дальним горам. Опять заморосило.

— Нужно, чтобы Сэм была с нами, — сказал Рэй, глядя прямо перед собой. — Чтобы отныне она была именно с нами. Мы приложим все силы и средства, чтобы помочь тебе в этом. Обещаю.

В домике Пирса Сэм подтащила к себе пластиковый рюкзачок. Не вылезая из-под грубого прокуренного одеяла, она повернулась на бок, открыла рюкзачок, сунула руку в его темные недра, порылась в своих одежках и дотянулась до стеклянного шара, который тайком взяла из дома. Коснулась его, а потом пальцы сомкнулись, словно тот сам заполз к ней в руку; холодный, круглый и бурый, он приветствовал ее: живое существо, сокрытое среди неживых. Даже Брауни на самом деле неживая. А он — еще как.