Демонтаж патриархата, или Женщины берут верх. Книга для мужчин

Весной 1943 года Франсуа Миттеран получил из рук маршала Петена высшую правительственную награду и носил ее с гордостью. Большинство французов были просто конформистами, которые охотно подчинялись любой власти. Удивительно, что в конце концов Миттеран порвал с Виши и присоединился к Сопротивлению.

– Я участвовал в Сопротивлении, – гордо говорил Франсуа Миттеран, – одним из руководителей которого стал в двадцать пять лет. В своих мемуарах генерал де Голль называет меня среди тех, кто обеспечивал связь между Сопротивлением во Франции и его организацией в Англии.

В реальности де Голль подозрительно относился к бывшим военнопленным, которых представлял Миттеран. Он считал, что большинство сдалось в плен без сопротивления. Таких солдат он не уважал. Генерал и его окружение считали, что если бы армия сражалась, не было бы такого позора.

Может быть, поэтому Миттерану так не нравилось, что все вокруг восхищаются подвигами генерала Шарля де Голля.

– Де Голль не один в истории Франции, – с некоторой обидой сказал однажды Миттеран журналистам.

Через две недели после освобождения Парижа Миттеран женился на Даниэль Гуз. Ему было двадцать семь лет, Даниэль – девятнадцать. Он всегда предпочитал женщин значительно моложе себя. Они прожили с Даниэль всю жизнь. Она не оставила его, даже узнав, что он ей постоянно изменяет, что у него есть вторая семья и внебрачная дочь…

Дело в том, что сомнительное военное прошлое – не единственное, что скрывал Франсуа Миттеран. Он был типичным двоеженцем. У него была официальная жена и двое сыновей и была неофициальная семья – вторая жена и дочь. И множество любовниц, и все они хранили ему верность.

Вторую, неофициальную, семью он создал с Анн Пенжо, которая родила ему дочь Мазарин. Была еще и третья постоянная женщина – шведская журналистка по имени Кристина. Она пришла к нему брать интервью и оказалась в его постели. Сначала постелью отношения и ограничивались. Но со временем они стали по-настоящему близкими людьми. Кристина оставалась с ним, когда он смертельно заболел. С ней он мог сбросить маску и быть естественным.

Наученный горьким опытом, в политике он руководствовался простым правилом: всегда ожидай предательства. В любви, отвергнутый своей первой женщиной, он боялся быть брошенным опять. Им двигала не любовь, а страсть соблазнять. Он втягивал женщин в свою орбиту, превращая их в союзников и помощников на своем политическом пути.

Франусуа Миттеран переходил из одного правительства в другое. Он служил министром по делам колоний, министром внутренних дел, министром юстиции. Он нравился публике. Опрос, проведенный женским журналом, включил его в число десяти самых привлекательных мужчин Франции.

Миттеран создал вокруг себя организацию верных сторонников и друзей. Он заводил связи, привязывая к себе людей, готовых его поддержать. На собственном опыте он понял, как опасно в политике быть одиночкой. Повторял:

– С командой в несколько сот преданных людей мы можем завоевать всю страну!

Он стал главой целого политического клана. Он был звездой в этом кругу, «республиканским монархом». Даже с давними приятелями не переходил на «ты». Секретарь его партии по-дружески предложил:

– Перейдем на «ты», а, Франсуа?

– Как вам будет угодно, господин секретарь, – ледяным тоном ответил Миттеран.

Как только он разбирался в человеке и понимал, что тот не доставит ему неприятности, Миттеран терял к нему интерес. Его интересовали те, кто ему сопротивлялся; их старался перекупить, переубедить, расположить к себе или в крайнем случае убрать со своего пути.

«Миттеран трудно устанавливал отношения с новым человеком, – вспоминали его друзья. – Если вы с ним разговаривали, проходило несколько минут, прежде чем он расслаблялся. Причиной была робость».

Шведская журналистка, которая была его любовницей и спутницей в последние пятнадцать лет жизни, подтверждает:

«Франсуа Миттеран был робким, упрямым и амбициозным. Как и многие робкие люди, он научился это скрывать. Ему только нужно было, чтобы люди вокруг соблюдали определенные правила. Но если кто-то нарушал правила и его робость становилась заметной, он мог растеряться, как ребенок. В глазах мелькал гнев, он должен был немедленно замаскировать то, что на секунду приоткрылось. Но его сильная воля заставляла людей вокруг него соблюдать правила. Все играли те роли, которые были им предназначены».

Миттеран, словно следуя совету Макиавелли, хотел, чтобы его одновременно и любили, и боялись. Но, если бы ему пришлось выбирать, он бы предпочел, чтобы его боялись. Его любовница вспоминала мягкий террор, который он устанавливал на службе, дома, в отношениях с подчиненными, друзьями и родными:

«Все должны были исполнять его волю даже в мелочах. Если он говорил: идем в лес, все обязаны были его сопровождать. Домашний диктатор. Но я задаю себе вопрос, как удалось ему привлечь к себе и увлечь за собой такое множество людей?»