Демоны Дома Огня

Ашер был спокоен, он пил виски, который подносили ему с поклоном, безо льда, ведь здесь уже знали, какой напиток предпочитает Ашер Гильяно, и даже не пытались соблазнить его шампанским или минеральной водой. Он не вмешивался в процесс выбора, но наблюдал за происходящим зорко, как ястреб.

На улице, разгоряченная плотью роскоши, ее радужным блеском, Ада решила охладиться мороженым джелато.

– Я не виновата, – оправдывалась она, хотя Ашер не упрекнул ее ни единым словом, – мне не нравится. Что я могу поделать? Все очень красивое, но в каждом украшении что-то не то… – Она силилась объяснить свои ощущения, но не могла. В отчаянии развела руками и испачкала мороженым встречного пожилого синьора.

– Gracie, – рассмеялся тот, поймав ее смущенную улыбку.

Так они дошли до Понте-Веккьо. К счастью, этот старый мост с домами-лавками пощадили нацисты. Еще в Средневековье мост был поделен на 38 участков, арендная плата за которые вносилась в городскую казну, здесь торговали мясом и зеленью, пока великого герцога, чей дворец находился рядом, не начал смущать запах разложения и гнили, ведь холодильников в XVI веке еще не изобрели. Специальным указом кровавых дел мастеров, разрубающих туши с нескольких ударов, заменили ювелирами. Кровь жертв превратилась в камень и подавалась отныне под видом рубинов.

С некоторых пор Понте-Веккьо стал походить на барахолку, где туристы выбирали колечки на память, а бриллианты продавали, как семечки.

– Присмотрись, – предложил Ашер. – Не обращай внимания на витрины, все самое ценное торговцы не держат на виду.

Она заглянула в пару лавочек, там ее встретили любезные азиатки в деловых брючных костюмах, они имели представление об ассортименте, но Аде нужно было нечто большее.

Они шли через мост и были уже на середине, когда Ада вздрогнула и остановилась. Будто во внезапно сгустившихся сумерках мимо нее прошла девушка в бархатном платье со свертком в руках. Деревянный ящик с монограммой на крышке, завернутый в шаль. Картинка мелькнула перед внутренним взором, оставалось только догадываться, что это было. Галлюцинация? Призрак? Солнце пекло голову, был разгар дня. И туристы, как стаи ярких тропических птиц, перелетали от одного дома к другому, толклись, гомонили, вытягивали шеи и пихали друг друга под ребра. Кого-то дернули за волосы, у кого-то стащили кошелек.

Ада уставилась на фасад с запертой витриной. Мощная дверь, в которую можно пройти, лишь согнувшись, кованые лилии – украшение деревянного «колпака», надежно скрывающего витрину.

– Мне надо сюда. А здесь закрыто, – жалобно обратилась она к Ашеру. Но тут же заметила прямоугольник металла с гравировкой, надежно привинченный к двери. Адрес.

Магазинчик по указанному адресу больше походил на склад ненужных вещей: антикварной мебели, статуэток, побрякушек, попадались даже морские раковины и сушеные черепахи. А под стеклом прилавка были чинно разложены украшения. Ашер остался у входа рассматривать модели кораблей, свисавшие на нитках с потолка. Ада же повела с хозяином, синьором Стефано, долгий разговор за крохотной чашкой кофе: о погоде, о туристах, об экономике, о том, как идет торговля, и вообще, как обстоят дела со времен правления Медичи.

После опыта с чтением текстов на латинском и древнегреческом итальянский язык перестал быть для Ады тайной. «Итальянский – всего лишь испорченная латынь», – как-то обмолвился Ашер. Она начала улавливать в певучей речи на улицах, в кафе знакомые корни и слоги. Слова вдруг стали понятны, смысл фраз – очевиден. Но ведь одно дело понимать, другое – говорить. Ада сомневалась, что сможет внятно произнести хоть что-то. Но вдруг Ашер задал ей вопрос, и она машинально ответила. И больше в разговоре с ней он не переходил на русский.

Ада вместе с хозяином лавочки за время оживленной беседы выяснили, что итальянская экономика ни к черту и катится в бездну, политики – полные профаны, туристов мало, и все они наглые скупердяи, то ли дело в прежние времена…

Наконец речь зашла о драгоценностях. И снова Ада согласилась, что нынешние мастера никуда не годятся, штампуют жалкие подделки, камни уже не той чистоты и изумруды мелкие. А современные изделия из платины вызывают тягостное ощущение, будто гнилые зубы в перекошенном рту старика начистили до блеска.

Синьор Стефано начал выкладывать на бархатную подставку свои сокровища. Ада хвалила, прижимала руки к сердцу, но просила показать ей что-нибудь другое, и над каждым украшением театр повторялся. Ашер понял, что она ведет игру, и переместился ближе, теперь он изучал анатомию сушеных черепах в стеклянных банках.

И когда все было перещупано, перемерено, а глаз уже отказывался воспринимать блеск, синьор Стефано задал коварный вопрос:

– Что именно вы ищете?

– Даже не знаю, – честно призналась она. – Ящик розового дерева, такой потертый, что, кажется, насквозь просвечивает. На крышке инициалы… – Она прищурилась, пытаясь через слои пространства-времени разглядеть надпись. – К, или А, или V.

– А год?