Демоны города масок

– Мне об этом известно, но не стану ее осуждать.

Растревоженный ядовитыми словами Дана, я будто бы вновь оказался под дверью спальни Амаль и услышал ее дрожащий голос: «Мне до сих пор снится тот парень. Я раз за разом сжигаю его, и так с тринадцати лет».

Я так и не узнал, кого Амаль сожгла и почему, но после подслушанного разговора с Беркутом не сомневался, что именно Айдан стал всему виной. Пережитое преследовало ее в ночных кошмарах, выворачивало наизнанку израненную душу. Наместница не превратилась в умалишенную хладнокровную душегубку. Да, порой она страшна в гневе. Да, мстительна и вспыльчива, как и я сам, но Амаль не сумасшедшая. Жаль, что я понял это слишком поздно.

– Она и тебя пыталась убить. Вот так любовь у дочурки воеводы! Недаром ее называют зверем, рожденным от приворота, – продолжил Дан, не обратив внимания на мою жалкую попытку защитить Амаль.

Его слова разорвались внутри пушечным ядром, наполненным живым пламенем. Вскочив, я опрокинул стул и схватил бывшего сослуживца за грудки. Тот от неожиданности икнул и уставился на меня округлившимися глазами.

– То, что случилось, касается только нас двоих. Не смей называть ее зверем! Я сам не лучше! Она лишилась отца и лучшего друга, а я ее предал! А тебе еще хватает наглости скалить зубы!

Дан вновь примирительно поднял руки, хотя своей нечеловеческой силой с легкостью мог бы сломать мне запястья.

– Не злись, Амир. Я не прав. Позволил себе лишнего. В конце концов, чем я лучше? Когда ты влюблен, то готов мириться с каждым из демонов, живущих в душе любимого человека. Сколько бы этих тварей там ни было.

Я замер, ошарашенный внезапной откровенностью Дана. Никогда… никогда он не упоминал о чем-то настолько личном. Никто из нас не знал, что за барышня так цепко захватила сердце второго после командира, что ни одной другой не удалось даже приблизиться к крепости, возведенной им вокруг себя. А уж сколько девушек из высшего общества Адрама строили ему глазки, не перечесть! Больше женских сердец разбил разве что Тир. И если воевода Миреи расцветал от внимания противоположного пола, то Дан избегал его.

– Никогда не слышал от тебя ничего подобного, – пробормотал я, подбирая стул и опускаясь на него.

– И не услышишь, – хохотнул бывший сослуживец, но глаз его не тронула улыбка, что расплылась на губах. – Я вдруг понял, что мы с тобой похожи. Оба выбрали для чувств совсем не подходящих людей.

– Никогда бы не подумал, что у такого, как ты, случилась несчастная любовь.

Дан вновь расхохотался и опрокинул в себя очередную рюмку.

– А чем я хуже других? Не одному же тебе разукрашивать свою жизнь страданиями. Уверен, у многих есть та любовь, которую можно вытравить, только остановив сердце. И сколько бы ни встретилось потом других, все они будут «после» нее. Чувство той же силы уже не вызовет ни одна живая душа, даже если ты сам эту любовь ненавидишь.

Всё это время Дан неотрывно всматривался в хрусталь рюмки, словно видел там лицо любимой. Казалось, он забыл и обо мне.

Наш странный разговор прервали восторженные крики и улюлюканье. На небольшое возвышение, служившее в трактире сценой, поднялись четыре девицы в неприлично коротких красных камзолах и замерли в ожидании музыки. Звенящие украшения в сложных прическах призывно поблескивали в свете свечей, а на лицах алели изогнутые в соблазнительных улыбках губы. Скрипка заиграла веселую мелодию, к ней присоединилась и гармошка. Два пожилых музыканта с солидными брюшками и сами пританцовывали в такт пустившимся в пляс девушкам. Их движения не походили на традиционные плавные танцы Нарама, которые завораживали красотой и грацией. Нет, девушки танцевали так, будто хотели соблазнить всех посетителей без исключения.

Некоторые мужчины вскочили со своих мест, одни свистели, другие хлопали в ладоши, третьи бросали медные и серебряные легеры прямо на сцену.

Этот трактир – не первое заведение в империи, куда гостей завлекали женской красотой. За время учебы в Белоярове мне приходилось бывать и там, где девушки вели себя куда откровеннее, где их танцы манили, а одежда… попросту отсутствовала. Но те танцовщицы жили своим мастерством, оттачивали каждое движение, каждый жест и каждый взгляд. Мужчин они сводили с ума кокетливыми улыбками и взмахами ресниц, не говоря уж об изгибах идеальных тел. Эти же танцы… они походили на дикие пляски, соблазняли грубо и откровенно. Для Нарама, провинции со строгими нравами, этот трактир являл собой настоящую цитадель разврата. Как его еще не сожгли блюстители женского целомудрия?

– Неплохо пляшут? – Дан вновь растянул губы в привычной усмешке и по-дружески ткнул меня локтем под ребра.

– Я видел танцы и получше.

– Поверь, танцы – не главное в этом месте. Сейчас мужики распалятся, а на втором этаже их уже гостеприимно ждут свободные комнаты с особыми услугами.