Демоны и ангелы российской политики лихих 90-х. Сбитые летчики

Виктор Имантович, знаменитый «черный полковник», как его звали в начале девяностых, встречает меня на крыльце своего подмосковного дома. Ему сейчас 66 лет, но возраст не чувствуется: сказываются офицерская выправка и армейские строгие привычки. «Пуританские» — как бы сказали в Америке. Полковник старомоден.

— Я сделал достаточно много за 28 лет политической деятельности. И особенно в тех переломных девяностых годах, — откашливаясь, говорит Алкснис. — Есть многое, чем я горжусь. В частности, я одним из первых предрек распад СССР, еще в 1989 году, с трибуны первого съезда, когда никто еще в это не верил. Я вел и активную борьбу за сохранение страны. По моей инициативе, по инициативе группы «Союз», возникли непризнанные республики Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия, и по крайней мере две из них на сегодняшний момент являются признанными. Я горжусь тем, что удалось отправить в отставку Шеварднадзе. Горжусь, что удалось добиться отставки министра внутренних дел Бакатина за его предательскую деятельность по вооружению незаконных вооруженных формирований на территории бывших союзных республик.

Много чего у меня было в девяностых, и я активно во всем участвовал — и в событиях в октябре 1993 года был участником. Вел себя достойно, никакого компромата на меня нет. К моим рукам ничего не прилипло. Я достойно прожил, как минимум, половину своей жизни и этим горжусь.

Еще один повод для гордости «черного полковника» — указания на его персону во всех энциклопедиях и справочниках, посвященных новейшей истории нашей страны: там он либо упомянут, либо дана его полная биография. В Сети бытует выражение: «Ты чего-то добился в жизни, если у тебя есть не только аккаунт в «Одноклассниках», но и статья о тебе в «Википедии». Об Алкснисе — есть.

— В девяностых годах политика не была настолько грязным делом, в какое она превратилась сейчас, — вспоминает Виктор Алкснис. — Все было ясно и понятно: есть «они», а есть «мы», и наше дело правое, и мы победим. Политика стала очень коррупционной — превратилась в способ зарабатывания денег. Сейчас зачастую состязаются не идеологии, не позиции, а соревнуются административные и финансовые ресурсы. Политика стала намного грязнее, чем в начале девяностых, — считает полковник Алкснис.

Задаю один из важных вопросов: что можно сказать об упущенных возможностях? Виктор Имантович вздыхает. Безобидный вопрос хоть и не был неожиданным, но определенно не был приятным. Он вспоминает, что никогда не рвался в вожди и лидеры, хотя в начале девяностых и входил в десятку наиболее известных людей страны.

— Мне казалось, что я не смогу стать настоящим политическим вождем. Сейчас я понимаю, что ошибался. Надо было вести борьбу, участвовать в политических процессах именно как вождю. Но… Что сделано — то сделано. Нужно было вести какую-то подковерную борьбу, использовать договоренности, осуществлять закулисные маневры. Этот мой подход к вопросу в белых перчатках помешал мне бороться за лидерство. Если бы я тогда стал бороться за власть, то, возможно, многое из того, что произошло впоследствии негативного, не случилось бы. Но это мое чистоплюйское отношение к политике принесло много бед. Но я посчитал, что мне не надо вести борьбу за власть, я выхожу на арену в белом фраке, а все остальные в известной субстанции. Это была неправильная позиция, но сейчас об этом остается только жалеть, — рассказывает политик. — Я не один такой был, — продолжает «черный полковник». — Я вспоминаю того же генерала Льва Рохлина. Рохлин тогда тоже рассуждал примерно так же: «Мое дело Ельцина устранить, совершить государственный переворот, а там пускай к власти приходят другие люди и руководят страной». И это тоже было ошибкой. Сожалею также о том, что не стал создавать свою партию. Я был одним из сильнейших политиков, имя было на слуху, и это серьезная ошибка — отказ от лидерства в определенной партийной структуре.

— Мы поговорили о том, что вы не сделали тогда. А из того, что сделали, есть что-то, о чем сожалеете?

— Я — живой человек. Не ангел во плоти. Ошибок было сделано много. Но они носили тактический характер. Стратегическая линия моя была правильная. С девяностых по сей день у меня есть определенная репутация, которую признают и мои друзья, и мои враги.

Ошибкой можно считать мой отъезд из Латвии. Надо было попытаться сделать политическую карьеру там, у меня там был свой электорат. Но я уехал именно потому, что не ощущал там поддержки. А в России у меня эта поддержка была, и я вел активную политическую деятельность, хотя, если бы я остался в Латвии, возможно, судьба этой страны сложилась бы иначе.