Демоны прошлого

Он видел, как Сара побледнела. Подбородок у нее безвольно опустился, и лицо сделалось усталым и каким-то безнадежным. Он никогда не видел ее такой измученной. Еще недавно вся она лучилась радостью — теперь от этой радости не осталось и следа. Теперь перед ним стояла изможденная, обессиленная немолодая женщина. Такой она казалась в последние месяцы. Никогда еще не любил он ее так сильно; никогда еще не ненавидел так глубоко.

Он обнял ее за плечи и притянул к себе. Она прижалась лицом к его щеке. Джайлз почувствовал, как из ее глаз потекли горячие слезы. Его пронзило острое, как кинжал, раскаяние. Он хотел успокоить ее, но не знал как. Он только молча гладил ее по волосам, повторяя про себя слова нежности. И в эти минуты он понимал, что причина ее слез — Эд Хардин.

3

Они встретились жарким летним полднем в августе 1943 года.

Она работала в отряде добровольческой вспомогательной службы и накануне ночью дежурила в военном госпитале в Грейт-Хеддингтоне. Воскресенье — что нечасто случалось — на этот раз оказалось у нее выходным днем, и, вернувшись домой к ленчу, она нашла письмо от Джайлза. Сара решила, что возьмет с собой письмо, плитку шоколада и пойдет читать на свое любимое место.

Джайлз служил летчиком-истребителем в Северной Африке. Они поженились как раз перед его отправкой на фронт и не виделись с июня 1942-го. Ее семья жила в Нортумберленде, а дом Джайлза был в Латрел-Парке, так что Сара осталась там вместе с его отцом, сэром Джорджем Латрелом, и работала в госпитале.

После ленча с сэром Джорджем она переоделась в ситцевое платье, чтобы беззаботно отправиться к любимому месту на озере, не торопясь прочитать письмо Джайлза и немножко соснуть.

Этим любимым местом в парке у нее был греческий павильон на берегу озера. Там было тихо, спокойно, на воде плавали утки и лебеди, а могучие ветви каштана давали густую тень.

Но, придя к павильону, она увидела, что не одной ей приглянулось это местечко. В тени большого каштана растянулся на траве мужчина в оливковой форме офицера американских военно-воздушных сил. Он снял китель и положил под голову вместо подушки, лицо прикрыл фуражкой. Видны были только густые черные кудри. Руки он заложил под голову. Грудь его равномерно вздымалась — он спал.

Она огорчилась, хотя повод был пустячным. И все-таки нечасто случалось, чтобы офицеры, которым разрешили использовать поместье в качестве клуба, забирались в такие укромные уголки. Они предпочитали либо спать, либо искать более веселое времяпрепровождение, обычно в дамском обществе. Поначалу они пытались ухаживать и за Сарой, но сэр Джордж поговорил с полковником Миллером, и эти попытки были пресечены раз и навсегда.

«Черт бы его побрал», — подумала она. Хотя черт скорее всего решил отыграться на ней — ей так хотелось побыть здесь в одиночестве, и вот, на тебе, придется устроиться по другую сторону каштана. Слава богу, он довольно большой.

Ее шаги по густой траве не разбудили офицера. Она уселась, привалившись спиной к стволу, и развернула шоколадку. Прежде чем надорвать конверт, предвкушала ожидающую ее радость с наслаждением. Письмо было отправлено три недели назад и написано на целых четырех страницах. Новостей в нем почти никаких не было; Джайлз сообщал, что он жив-здоров, безумно скучает по ней и спрашивал, какие новости у нее, отца и вообще дома.

Дом очень много для него значил. Джайлз был единственным сыном, и со временем ему предстояло стать девятым баронетом. Он очень серьезно воспринимал эту ответственность, и его письма обычно изобиловали всяческими советами и напоминаниями по поводу ведения хозяйства. Ему хотелось знать все, что происходит в Латрел-Парке. О своей жизни в пустыне он писал крайне скудно. Будто находился в какой-то скучной и надоевшей до чертиков командировке и никак не мог дождаться ее окончания. Единственное, что его заботило, — Латрел-Парк и его жизнь там с Сарой да еще их будущие сыновья, которые обеспечат продолжение рода.

Писал он так же, как говорил: не особенно затрудняясь самоанализом, свободно и естественно. Джайлз был исключительно серьезным парнем. Он всегда был озабочен своим наследством, своим долгом, своим местом в жизни, своей ролью, которую намеревался исполнять точно по всем правилам, которые ему предписывало положение в обществе.

Все это сквозило в его письмах, и Сара, читая их, очень живо представляла его перед собой — стройного серьезного блондина, нетерпеливо ждущего конца войны, которая так некстати нарушила его планы.