Демоны зимних ночей

Великий князь объявил себя императором Кириллом Первым. Его манифест и указы мало кто воспринимал всерьез, за исключением самого Кирилла Павловича. Он перессорился со всеми родственниками, которые не желали признавать его новым царем. Зато многие парижские газеты (в первую очередь «желтая» пресса) именовали его «новым русским царем в эмиграции», а на приемах великий князь общался только с теми, кто обращался к нему как к «его императорскому величеству».

Мари была невыносима подобная роль, тем более что едва «император» оказывался в особняке, как его встречал Артюр, требовавший от «милого Кирри» как минимум великокняжеского титула.

Один прием следовал за другим, Мари раздаривала улыбки и не запоминала лица. В октябре 1921 года противостояние между Кириллом Павловичем и кланом Романовых достигло апогея. Кирилл Павлович отказался подчиниться грозным требованиям многочисленных родственников, которые запрещали ему именовать себя царем. Наоборот, он ждал со дня на день падения советского режима и строил планы о том, как перестроит резиденции в Царском Селе и Петербурге.

* * *

Мари была вынуждена сопровождать отчима в Гранд-опера – Кирилл Павлович охотно показывался в свете и позировал перед репортерами и фотографами. Он сделал ставку на общественное мнение: если все уверятся в мысли, что он – новый русский император, то никакие родственники не убедят людей в обратном.

Публика встретила Кирилла Павловича аплодисментами. Он, разодетый в белый генеральский мундир с голубой Андреевской лентой и орденами, занял ложу для почетных гостей. Мари, как требовал того протокол, следовала на шаг позади отчима.

Кирилл Павлович был в прекрасном расположении духа. После того, как «Турандот» подошла к концу, он под овации зала встал с кресла и с гордо поднятой головой внимал рукоплещущей толпе. Кто-то затянул «Боже, царя храни», разрозненные голоса подхватили старый российский гимн, и вот уже почти весь партер оказывал Кириллу Павловичу почести как главе России.

– Ну что же, еще немного, и меня официально признают императором, – посвятил приемную дочь в свои планы Кирилл Павлович. – Вы получите титул великой княжны. Ах, Мари, я так счастлив!

Они покинули ликующий зал и спустились по мраморной лестнице в холл. Мари чувствовала на себе любопытные взгляды. Ей хотелось как можно быстрее оказаться в особняке и перестать быть частью этого фарса.

– Мари, что с вами? – надменно произнес Кирилл Павлович. – Не нравится отведенная вам роль? Если так, то я не неволю вас! И кстати, сейчас меня ждут репортеры, можете не сопровождать меня.

Собственное величие ударило ему в голову. Кирилл Павлович ревностно следил за публикацией собственных фотографий в газетах и журналах. Заметив, что, когда Мари появляется с ним, основное внимание уделяется не ему, хозяину земли русской, а безродной девчонке, он запретил ей выходить к журналистам. «Императора» у здания Гранд-опера ждал роскошный автомобиль.

Кирилл Павлович замер на ступенях, защелкали вспышки, посыпались вопросы. Мари отвернулась – она устала от дешевого цирка, который организовал отчим. Похоже, настало время уезжать из Парижа. Она так и скажет Кириллу Павловичу. Значит, она свободна! Наследница престола из нее не получится. Ну что ж, придется привыкать к другой роли.

«Император» охотно информировал прессу о своих планах. Мари вышла из здания оперы и, никем не замеченная, спустилась к автомобилю. Шофер распахнул перед ней дверцу. Мари покачала головой и пошла прочь. Для нее все закончилось. Или, может быть, не начиналось?

Заслышав вопли, Мари повернулась. Расталкивая репортеров, к ее отчиму пробирался странного вида субъект. К нему бросились полицейские.

– Это очередной умалишенный, – донеслись до Мари слова Кирилла Павловича. – Господа, подобный инцидент не стоит вашего внимания, продолжим интервью...

Субъект вырвался из рук полицейских и заорал:

– Смерть тиранам! Да здравствует мировая революция! Свобода, единство и братство!

С этими словами он выхватил из кармана пальто сверток – серая бумага, бечевка. Репортеры замерли. Мари видела, как нападавший с диким хохотом швырнул сверток в Кирилла Павловича, бледный «император» уставился на пакет, который приземлился у его ног. Оттуда повалил едкий черный дым, журналисты с воплями побежали прочь. Кирилл Павлович вскрикнул, попытался заслониться рукой...

Последовавший за этим мощный взрыв перевернул автомобиль «русского царя». Взрывная волна сбила Мари с ног, улицу заволокло гарью и пылью. Вопили люди, стонали раненые, слышались беспорядочные свистки полицейских. Мари с трудом поднялась на ноги – у нее кровоточили разодранные ладони.

На том месте, где несколькими секундами ранее возвышалась импозантная фигура нового русского императора, зияла глубокая черная воронка. От самого Кирилла Павловича, как, впрочем, и от его убийцы и части репортеров бульварной прессы ничего не осталось.

Кто-то истошно закричал, указывая куда-то в небо. Мари посмотрела в указанном направлении – и увидела на фонарном столбе окровавленную ленту ордена Андрея Первозванного.