Демпфер

Ударом ноги Климов вернул ее в исходное положение, одновременно с этим отправив грубого мужчину в полет до туалета, где тот благополучно приземлился, звонко ударившись почти пустой головой о стену.

Оказавшись в квартире Настеньки, он обнаружил, что все его вещи и техника почему-то перекочевали сюда.

— Ты кто такой? — спросил Андрей, подняв с пола за сальные волосы грубияна.

— Борис, — испугано ответил тот, прикрывая лицо руками.

— Что ты тут делаешь?

— Живу.

— Давно?

— Уже месяц.

— Где Настенька?

— Я не знаю, кто это, — поднял голос Борис.

— Она дворничиха… Здесь жила, — зарычал Андрей, слегка тряхнув мужика за волосы.

— А…а…а… — просиял тот беззубой улыбкой: — так она в дурку жить переехала… Навсегда… Теперь я дворник.

— Давно ее забрали?

— Говорят, что месяца два ее уже нет. Сначала ее в наркологию забрали, а потом оттуда в дурку перевели.

— Чьи это вещи, — показал рукой Андрей на свой телевизор, холодильник и стиральную машину.

— Мои, — не моргнув глазом ответил Борис, однако получив удар рукой в живот, быстро залепетал:

— Это мне следователь оставил на ответственное хранение вещи из соседней квартиры, пока их хозяин не найдется.

— Сиди молча, — приказал Андрей и, толкнув его в кресло, закрыл входную дверь.

Порывшись в своем комоде, он вытащил оттуда джинсы и свитер, которые ему еще совсем недавно покупала Лера. Там же он обнаружил свои трусы и носки, правда, уже обезображенные выделениями тела их нового хозяина. Скинув с себя служебный костюм Конфедерации, Климов натянул на голое тело джинсы и свитер, побрезговав одеть не только нижнее белье, но и подванивавшие, заношенные до дыр носки. Он хотел переобуться в свою обувь, но ничего не нашел, поэтому натянул на ноги обратно ботинки с Эриума. Затем он достал из кресла Бориса и бросил его на диван. Выкрутив переднюю правую ножку кресла, Андрей извлек из ее полости свернутую в плотную рульку пачку крупных банкнот. Завидев деньги в руках Климова, Борис от расстройства застонал и непроизвольно громко выпустил газы.

— Расстроился? — задыхаясь от запаха содержимого кишечника Бориса, участливо спросил у него Климов.

— Да, — честно ответил тот.

— Бывает, — покачал головой Андрей и сделал шаг в строну холодильника.

Сразу после того, как он совершил переход через портал, его не оставляло чувство голода. Климов открыл свой, когда-то бывший приятного серебристого цвета холодильник, превратившийся в засаленный ящик коричневого цвета, и… пожалел.

Тяжелый смрад ударил не только по обонянию, но и по глазам. На полках ничего не было, а белоснежные стенки камеры покрылись темно-бурой плесенью, расползшейся из пустой трехлитровой банки, и грозившейся вот-вот эволюционировать и уйти.

— Если кому-то скажешь, что меня видел, — сдерживая приступ тошноты, погрозил он указательным пальцем Борису: — я вернусь и для начала заставлю тебя съесть содержимое холодильника, а затем разломаю череп так аккуратно, чтобы ты остался живой, но до конца жизни мог только под себя ходить.

В ответ Борис закивал головой так энергично, что прикусил себе язык двумя единственными зубами.

— Пока, — кинул на прощание Климов и, прихватив с собой костюм Конфедерации, закрыл за собой входные двери. Кот, который так и не вошел в квартиру, брезгливо вытер лапы о входной коврик и побежал за ним.

— Напугал, — задиристо крикнул ему вслед Борис и подошел к холодильнику.

Он открыл дверцу и, заглянув в заплесневевшую банку, запустил в нее руку.

— Еще посмотрим, кто кого, — бурчал он, глотая трансформировавшийся до кашеобразного состояния, последний огурец из банки.

IV

Закопав под раскидистым дубом казенный костюм, Андрей уже на протяжении около получаса пристально наблюдал из кустов за входом в психиатрическую лечебницу, сиротливо ютившейся на окраине города.

Давно обветшавшее двухэтажное кирпичное здание с зарешеченными пластиковыми окнами сиротливо подмигивало единственным огоньком в комнате дежурного, расположенной справа от центрального входа. Металлическая дверь лечебницы периодически открывалась через каждые десять минут, выпуская на улицу курить, двух, одинаковых с лица, санитаров по именам Коля и Вова. По их разговорам Климов понял, что они братья и кроме них и сторожа из персонала, никого нет.

В очередной раз, когда они вывались на улицу, Андрей, пользуясь кромешной темнотой, подобрался поближе к входу и прислушался к их разговору.

— Может еще бутылку взять? — глубоко затягиваясь сигаретой, спросил Коля.

— Не надо. У меня сегодня еще свидание? — пьяно ответил Вова.

— Ага, ты уже с прошлого пришел с рожей поцарапанной, — захихикал Коля.

— Да, эта Лерка оказалась дикой штучкой, — щербато улыбнувшись, согласился Вова. — Я бы ее легко нагнул, но на меня накинулась та бабища с синей рожей. Еле отбился.

— Смотри, чтобы сегодня они тебя не нагнули, — заржал Коля.

— Не нагнут, — зло, сверкнув глазами в темноте, ощерился санитар: — я транкливизатор приготовил и ей, и ее подруге синерожей. Поможешь вколоть?

— Я то, помогу, — согласился Коля: — только боюсь немного, что мамка узнает.

— Ну и что?