День ангела

— Ну какие могут быть секреты у меня от тебя? Ведь ты — моя половина, и даже мысли наши всё сильнее перемешиваются, я порой ощущаю себя частью некоего странного четвероногого и четверорукого существа, способного временно разделяться надвое…

А я думал, что только у меня такие ощущения…

— Мне интересно. Расскажи.

— Что бы ты хотел узнать, мой родной?

— Начни с вашей истории. Как вы достигли…

— Показать фильм?

— У тебя есть видеокассеты?

Она фыркает, насмешливо глядя на меня. В моём мозгу всплывает картина — кот, с умным видом глядящий в хрустальный магический шар. И когда я отучусь ляпать, не думая?

— Будешь смотреть? Я вызову видео. Хороший фильм, подробный.

— Не хочу, — я нахально капризничаю. — Покажи сама. Можно?

Она в задумчивости прикусила губку.

— Я попробую. Но я не мама, предупреждаю, и у меня не всё может получиться.

Она устраивается на мне поудобнее, берёт мою голову в ладошки.

— Смотри мне в глаза. И расслабься, пожалуйста, мне же трудно…

* * *

Упругий, тёплый, пушистый шар перекатывается у меня в голове, медленно и осторожно. Под веками плавают красные, зелёные, жёлто-оранжевые пятна, переплетаются, танцуя сложный танец.

Яркая вспышка! Громадный шар планеты растёт, наплывая. Я будто бы опускаюсь из космоса, пронизываю толщу атмосферы, ныряю в облака. Я странным образом понимаю, откуда взялись мои видения — это смесь ощущений Ирочки от школьной космической экскурсии, плюс её же впечатления от учебного фильма.

Как называется ваша планета? Я слышу короткое певучее слово, несложное, я даже мог бы его повторить своим неуклюжим человечьим языком, но в мозгу почему-то всплывает — «Рай». Телепатия — это вам не сотовый телефон, она всегда передаёт истинный смысл вещей и явлений.

Всё. Я уже стою на поверхности планеты, на берегу моря, покрытого мелкими барашками пены. Над головой несутся клочковатые мглистые облака, и я вдруг ощущаю банную духоту и нехватку кислорода. Вокруг расстилается унылый безжизненный пейзаж — низкие холмы, размытые дождями, с выпирающими там и сям валунами и зубьями скальных выходов. Жизнь ещё только зародилась на планете, в виде одноклеточных водорослей и бактерий.

«Да, Рома. Жизнь везде начинается одинаково, на всех живых планетах, известных нам, всё начиналось так и только так. Генетический код на основе нуклеиновых кислот, белковая жизнь, левые и только левые изомеры… Вы ещё не дошли до этого открытия — везде, где для этого существуют подходящие условия, возникает белковая жизнь. Условия для возникновения жизни довольно критичны, но если они есть на планете — жизнь возникает практически мгновенно и неотвратимо, как взрывается кусок плутония, превысивший критическую массу. Такие условия заложены изначально в Единую формулу Вселенной её Создателем»

Так это правда? Вселенную создал Бог? Она не сама возникла?

Я ощущаю нетерпение Ирочки, и сквозь призрачный пейзаж морока, наведённого внушением, я вижу её близкое лицо.

«Само собой ничего, нигде и никогда не происходит, Рома, на всё в мире есть причины. Вселенная создана из первичной сингулярности путём изменения её параметров, а как — этого и мы не знаем. Не доросли ещё. И не сбивай меня, я устаю»

* * *

Яркая вспышка! Гладкая полоса песка, размытая и перемешанная прибоем. Вдоль полосы прибоя торчат из грунта какие-то хилые растения — жизнь уже вышла на сушу. Над головой — ярко-голубое небо, сияющее светило в зените. Как оно называется? Я слышу певуче-щебечущее слово, но в мозгу автоматически всплывает — «Солнце». Понятно…

На сушу тяжело, неуклюже выползает громадная панцирная рыба. Первое позвоночное, выбравшееся на сушу. Шесть опорных плавников упираются, тянут тушу.

Вот. Вот оно откуда пошло. Я вспоминаю нашу, земную историю. Первые кистепёрые рыбы, выползшие на сушу, имели четыре опорных плавника. Поэтому почти все позвоночные на нашей грешной Земле имеют четыре конечности.

«Точно, Рома. У нас почти все позвоночные имеют шесть конечностей»

* * *

Яркая вспышка! Густой, синий лес от горизонта до горизонта, с редкими проплешинами полян. Над лесом возвышается высокий скалистый утёс, невдалеке виднеются другие, постепенно переходящие в отроги передового горного хребта, за которым вздымаются к небу снежные вершины.

На утёсе свиты гнёзда, похожие на громадные закрытые корзины, круглые, с круглым отверстием входа. Из большинства корзин выглядывают лохматые головы большеглазых крылатых существ, покрытых мехом, только лицо безволосое. Из одной корзины выбирается маленький, топает к обрыву, неуклюже махая покрытыми пухом култышками. Мать начеку — бросается к нему, как белка, хватает, тащит в гнездо, шлёпая на ходу. Малыш пронзительно визжит, брыкается, усугубляя своё и без того незавидное положение — мать добавляет ему плюх. Вся колония пересвистывается, щебечет, но смысла я не улавливаю. Его ещё нет, особого смысла, это ещё не речь, только сигнальные крики.