День ангела

Отрывок из письма Патрика Беккета Анастасии Беккет

Нанкин, 1937 г.

«Я постоянно вижу эти отрубленные руки, ноги, головы, изувеченные тела, вижу детей, потерявших родителей, и родителей, воющих над трупами детей, и чувствую, что тот запас сострадания, который есть во мне, постепенно сжимается и сплющивается под тяжестью всего, что на него ложится. В первые дни, когда это только началось, я страдал так, что мне все время хотелось или стонать, громко, в голос, или напиться до бесчувствия, уйти ото всего этого. А сейчас я почти привык. Мы очень здесь много работаем. Отыскиваем живых среди трупов, перетаскиваем, лечим, кормим, перевязываем, устраиваем на ночлег, добываем еду и медикаменты. Кроме этого, я еще успеваю поставлять в газеты свои репортажи, которые принимаются плохо и проходят только частично. Никто в окружающем мире не хочет ничего знать. Людям наплевать на других людей, пока их самих не коснется.

Поздно ночью возвращаюсь домой и валюсь с ног. Раньше я почти не мог спать. Теперь засыпаю, прежде чем голова касается подушки. Странное дело: почти каждую ночь мне снится огонь. Сегодня, например, снилось, что я вытащил из реки какую-то девушку, немного похожую на тебя, которая хотела утопиться. Я нес ее, и вода доходила мне до плеч. При этом я чувствовал, как во мне нарастает желание, и все время целовал ее, торопился добраться скорее до берега, хотя понимал, что я не посмею овладеть ею, если она сама не захочет этого. Но только я ступил на берег с ней на руках, как увидел, что на берегу все горит. И тут же руки мои стали свободны от тяжести, потому что девушки уже не было, она за секунду превратилась в пепел. Жуткое какое-то видение, а не сон!

Жизнь, правда, ничем не лучше. Японские солдаты часто поджигают по ночам дома, где люди спят целыми семьями, и развлекаются тем, что закрывают двери и никому не дают выйти. Таких случаев здесь – великое множество. Я часто задаю себе вопрос: если мы выживем (то есть какая-то часть из нас!), и на свете по-прежнему будут существовать Китай и Япония, то как станут смотреть друг на друга те, кто пережил это время? И даже их дети? Может быть, потеря чувствительности, которую я сейчас ощущаю в себе, и есть доказательство того, что человеческая психика намного крепче, чем должна была бы быть?»

Вермонт, наши дни