День Бахуса

Конечно, выпивал он, не без того. А где вы нынче видели не пьющих спрутов. Нигде. И все-таки он был не какой-нибудь потерянный для жизни шмегеги. Нет. Он – Спрут. Спрутище . Характера у него был особенный. Кораблей он не топил, моряков на дно не тащил. Во хмелю был сентиментален, любил уединение и предзакатный час. В общем, жил – никому не мешал.

И тут, значит, Любовь пришла. Не шуры-муры, петух и куры, а Любовь.

И выяснилось, если Спрут полюбил, то всё, навек. Как в кино.

Хотя, Девственница, а Спрут полюбил именно её, по началу ещё ничего об этом не знала. Она, значит, какое-то время была сама по себе. Там где-то, далеко. И как Спрут про неё прознал – до сих пор непонятно.

От любви, как теперь даже науке известно, спасения нету. И что же, спрашивается, Спрут. Как поступает с таким ля-муром? А он, значит, долго не раздумывая, бросает море Бахуса, избавляется от своего щупальцевидного тела и духом взмывает вверх. И прямиком к ней, к Девственнице.

А та, как нам уже известно, ни сном, ни духом. Спрут прилетает к ней и объявляет новость:

– Влюблен-с. Вы моя.

Девственнице, конечно, опешила. Вот это, думает, здравствуйте от самарской бабушки. Вот это да, мол, расцветают кактусы. Что ещё за чудо с небес? А может, просто вертопрах, хлюст и гаер?

И она ему вполне резонно заявляет:

– Что за пошлые шутки, гражданин. Мы с вами в одной предбаннике не переодевались. И в одной реке раков вместе не ловили. А вы мне такие слова говорите. В общем, чем докажите?

Спрут растерялся. Как доказать-то?

– Да я, барышня, – говорит он, – уже и тело свое ради тебя бросил, у меня теперь никакой, даже маломальской, видимости нет. А ты мне – докажите. Очень умно. Очень смешно. Бросай-ка и ты, красавица, свое тело и давай ко мне, а дальше уж разберемся как-нибудь.

А Девственница ни в какую. Погодите, мол, не шумите. Кто такими вещами шутит, и решает их с бухты-барахты. Это вам не в огород за крыжовником сходить.

– И, кстати, – говорит она, – еще не известно, кто вы такой на самом деле. Что за фрукт. Я вот сейчас, между прочим, Лермонтова перечитывала, царство ему небесное. Как у него там Демон Тамару соблазнял. А? Небось, известен вам такой вопиющий безобразием литературный факт? Вот! И то, что вас, гражданин, не видно, тоже, извиняюсь, очко не в вашу пользу. В общем, шут его знает, сразу не разберешься, как тут поступить. Сложная ситуация.

А Спрут ей всё о любви твердит: