День Бахуса

– Неплохо, монсеньер, – пришел первым в себя король Римский, – совсем неплохо.

– Небывалое чудо! – восхищенно вторили ему спутники, – Небывалое чудо!

Не обращая внимания на привычные с детства восторги и почитание, Алберт пригласил гостей к столу.

За ужином Альберт Великий как ни в чем не бывало говорил о пустяках. О том, как прекрасен город Кёльн, о том, как прекрасны и воспитаны здесь девушки, и как умны и талантливы юноши, о том сколь много редких книг в монастырской библиотеке, о том, сколь остер на язык и горяч на руку здешний повар. И о том, сколь понятлив и расторопен старый садовник, и как мило по-простому собраться здесь в его саду теплым обществом и испить доброго винца под сенью цветущих деревьев, болтая о бренном.

На робкие попытки гостей выведать тайну чудесного преображения зимнего сада Алберт Великий отвечал очередным тостом или пространными рассуждениями о неприятии им зимней рыбалки и двоякости витализма.

Магистра покорно слушали. Пока гости не напились до смелого состояния, и горячий граф Голландский прямо насел на Алберта.

– Нет, гражданин магистр! – кричал граф, размахивая полным кубком и оплескивая присутствующих вином. – Как не крути, а мы должны знать, каким таким способом вы заставляете природу плясать под вашу дудочку! Ибо мы, государи, не желаем оставаться в скотском неведении! Лично я не хочу мучиться всю жизнь, не понимая в чем тут дело!

Алберт Великий одобрительно кивнул на заявление, поднялся из-за стола и направился к монастырю. По пути он хлопнул в ладоши и разом цветущий сад обратился в прежний холодный пустырь.

Не успели гости отреагировать, как остались в саду одни в окружении лишь своих слуг и морозного ветра, бросившегося терзать их походные платья.

По краям тропинки, по которой только что прошёл великий магистр, рудиментарным способом кривыми крупными буквами с характерной желтизной по белому снегу было выведено: Оtro misteio mas (Еше одна тайна) с одной стороны и Certumnonhabeo, ubisisaut, ubifuturussis (Я не знаю, ни где вы находитесь, ни куда направляетесь) с другой стороны.

Вот такая писанина от Альберта Великого.

– Откуда ты столько знаешь? – спросила женщина.

– Да что тут говорить, несколько мер вина в нужном месте и нужное время, и любой Альберт Великий отдыхает со своими фокусами. Хотя, по совести сказать, говорить такие слова насчет магистра – это чистой воды свинство и невежество. С другой стороны, и взять-то их обратно, уже нет никакой возможности, nescit vox missa reverti. То есть, слово не воробей.

– Выбражуля, – ущипнула меня за бок женщина.

В мае город наряжен солнечным светом и первой зеленью, теплые ветра вдувают в легкие новые надежды и радости, отцветающие только к ноябрю. Чувство невесомости с бешенством рвет людей от земли, гормональным половодьем с корнем вымывает с насиженных мест. И, в общем, жизнь вновь становится вечной, и смысл её приобретает вполне конкретные очертания.