День «Д». 6 июня 1944 г.

– Вы на самом деле полагаете, что будет вторжение? Британцы – вторгнутся?

– Это именно то, о чем я читал в «Тайме», и у меня нет оснований не верить газете.

– Ладно, если они действительно собираются напасть, то это будет первый случай, когда британская армия попробует воевать.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Лейн.

– Британцы всегда используют других – австралийцев, канадцев, новозеландцев, южноафриканцев. Они очень умные, эти англичане.

Роммель посерьезнел:

– Как вы считаете, где начнется вторжение?

– Конечно же, мне это не известно. Такие вещи не говорят младшим офицерам. Но если бы решал я, то, безусловно, вторгся бы наикратчайшим путем.

– Да, – сказал Роммель, – очень интересно.

Они поговорили о политике. Роммель высказал мысль о том, что британцам следовало бы сражаться на стороне немцев против русских. Лейн не согласился.

Когда Лейна отпустили, его увезли в Париж и передали гестапо. Но в гестапо ему не задавали вопросов и не пытали: в конце концов, его уже допросил сам Роммель. В целом он легко отделался. Довольна была и разведка: все экспедиции Лейна совершались к французскому побережью Кальвадос.

Делались и другие поправки. В частности, пришлось внести коррективы в планы вторжения в связи с прибытием на Котантен в конце мая немецкой 91-й дивизии, и именно в тот район, где намечалась высадка 82-й воздушно-десантной дивизии. 28 мая место выброски десанта перенесли на запад, к Мердере, с целью обеспечить захват плацдарма между реками Мердере и Дув.

«Мне ежедневно приходилось просматривать материалы каждой новой аэрофотосъемки «Юты», – вспоминает полковник Джеймс Ван Флит, командир 8-го полка 4-й дивизии. – Немцы с остервенением укрепляли свои оборонительные позиции. Штурмовать их казалось немыслимым и жутким делом. Я постоянно просил моряков высадить нас где-нибудь южнее, чтобы обойти эти фортификации. Но военно-морское командование утверждало, что там мелко и суда зацепят дно».

Но одну маленькую победу Ван Флит все-таки одержал над моряками. В соответствии с оперативным расписанием решения о том, где спускать на воду танки «ДЦ», должны были принимать шкиперы ДСТ. Ван Флит не очень доверял этим танкам. Он хотел, чтобы моряки доставили их как можно ближе к берегу, прежде чем дать им ход. По его мнению, «ДД» в воде передвигаются слишком медленно и поэтому являются легкой добычей для береговой артиллерии. Но моряки продолжали стоять на своем. Ван Флит вспоминает: «Я так настойчиво возражал, что военно-морское командование отступило; принимать решения поручили командирам танковых экипажей».

Можно привести сотни примеров инициативности, подобной той, которую проявили Лорд и Ван Флит. С такими самоотверженными людьми и при столь внушительной огневой мощи операция «Оверлорд» была просто обречена на успех.

Монтгомери в этом не сомневался. 15 мая он устроил заключительную генеральную репетицию «Оверлорда» в своей штаб-квартире в школе Святого Павла. На ней присутствовали Черчилль, король Георг VI, адмиралы и генералы из Соединенных Штатов, Соединенного Королевства, Канады. Монтгомери председательствовал в большом лекционном зале; аудитория смотрела на него сверху вниз из кресел, расположенных полукругом. На полу Монтгомери разложил огромную цветную карту Нижней Нормандии, Черчилль прибыл с сигарой во рту. Когда появился король, Черчилль «поклонился в своей обычной отрывистой манере, держа сигару в руке».

«Когда мы заняли свои места, – писал позже адмирал Мортон Дейо, командующий американской бомбардировочной группой на «Юте», – в зале царили тишина и напряженность. Большинству из нас казалось, что собранию столь высоких особ необходимо чуть ли не божественное благословение. Малейший промах может испортить все дело. Но присутствующие хорошо понимали, насколько ответственные и тяжелые решения предстояло принимать».

Первым взял слово Эйзенхауэр. Он был краток:

– Я бы хотел подчеркнуть лишь одно. Считаю долгом каждого, кто видит какие-либо упущения в плане операции, без колебаний сказать об этом.

Как отмечает Дейо, «улыбка Эйзенхауэра стоила двадцати дивизий; его мягкая и спокойная уверенность растворила последние сомнения».

Затем выступил Монтгомери. На нем была отлично скроенная боевая униформа, а брюки настолько отглажены, что складки на них напоминали острие ножа. Всем своим видом он показывал готовность к действию и говорил напористо. По наблюдению очевидца этого события, Черчилль время от времени прерывал Монтгомери и задавал вопросы, чтобы продемонстрировать свои познания в военной сфере. В один момент премьер-министр вмешался и, чуть-чуть морщась, заметил, что «в Анцио мы высадили на берег 160 000 человек и 25 000 единиц техники, а смогли продвинуться только на 12 миль». Черчилль, таким образом, дал понять, что, по его мнению, риск иногда может быть вполне оправдан. Монтгомери сохранял спокойствие и невозмутимость.