День денег

– В первую очередь из-за них. И меня не Милой зовут.

– Но я не просил же, чтобы вы себя так назвали! Вы сами!

– Я угадала, что вам нужно это имя.

– Тогда так, – сказал Парфен, чувствуя себя оскорбленным. – Я плачу втрое больше, раздевайся.

– Ого! Вот этого я – не люблю.

– Тысячу наличными! – швырнул деньги Парфен.

– Хоть десять!

– А если и вправду десять?

– Проваливай, дядя. Вон на улицах стоят, на любой вкус.

Парфен был унижен. Он не привык к этому. И тут Парфен вспомнил, что он представитель власти, в конце концов! У него связи, в конце концов!

– Вот что, милочка! – сказал он, развалившись в кресле и положив ногу на ногу, – если ты сейчас не обслужишь меня по любому прейскуранту за обычную цену, завтра же это гнездышко твое прикроют. Ты ведь не знаешь, кто я…

– И знать не хочу! – прервала Мила. – Он угрожает тут! Завтра? Ты до завтра не доживешь, через полгода твой труп выловят у Астрахани, понял? Ты от моего дома на двадцать шагов отойти не успеешь! Понял, падла, е. т. м., к. б., с. м. в.?

– Ну вот что!.. – грозно поднялся Парфен.

Резким движением Мила ударила его кулаком под дых – с недюжинной, надо сказать, силой. А потом носками острых туфель (очень больно!) гнала его к двери, ударяя по ногам, по ребрам, по голове (гибка, стерва!), распахнула дверь и последним ударом сбросила его на лестницу, по которой Парфен и покатился, а Мила в довершение всего харкнула вслед ему, с треском захлопнув дверь.

…Парфен привел себя в порядок, ощупал: все цело.

Ладно! – мысленно сказал он веско, будто не Миле, а всему поганому и опоганившему его, Парфена, человечеству.

И я-то знаю, что означало это отчаянное и зловещее «ладно» и во что оно вылилось, читателей же покорнейше прошу потерпеть.

Глава двадцать пятая Искушения во власти. Провал театрализации. Полный провал. И вообще опять тю-тю

– Искушал кого-нибудь? – спросил Писатель Парфена.

– Хренотень это все! – ответил Парфен. – Искушения эти… Впрочем, напоследок хотел бы я на реакцию некоторых посмотреть!

– Почему напоследок? – спросил Змей.

Парфен не ответил, а прямиком повел друзей к большому административному зданию. Парфена внутрь согласились пустить беспрепятственно, на Писателя выписали пропуск по паспорту, который он всегда носил с собой на всякий случай, а вот у Змея паспорта не было ни с собой, ни вовсе. Он его потерял где-то лет пять назад и с тех пор не нуждался в нем. Решили, что он посидит в вестибюле под охранительной сенью милиционера-привратника, а они быстренько обернутся.

Зайдя в одну из комнат, Парфен свойски сел к компьютеру и настучал короткий текст и распечатал несколько бумажек. В другой комнате у секретарши взял с прибаутками гербовую печать и тиснул на бумажках.

А потом зашел с Писателем в один из кабинетов.

Там деловито сидел лысоватый человек в очках, одной рукой что-то писал, а другой говорил по телефону. Он разрешающе кивнул, и они вошли.

Кончив говорить, но продолжая писать, лысоватый вопросительно посмотрел на Парфена. Парфен молча положил перед ним расписку и две тысячи. И приготовился объяснять. Но не пришлось. Лысоватый, шевеля губами, прочел: «Я… согласен продать душу черту… тысячи долларов… Печать, подпись…» И опять занял делом обе руки: одной подписывал бумажку, другой теребил доллары, считая. Бумажку вручил Парфену, доллары прикрыл папкой.

– У тебя все? – спросил Парфена.

– Вообще-то…

Зазвонил телефон, лысоватый начал говорить.

Писатель и Парфен постояли и вышли.

– Да… – сказал в коридоре Писатель.

– Да… – сказал Парфен. – Вот тебе и театрализация злодейства. Вот тебе и артефакт, как говорит твой Гений. Ладно, еще в один кабинетик сунемся.

Человек в другом кабинетике, похожий на самого Парфена, но чуть потолще, обрадовался ему как родному:

– Парфеныч навестил! Проходи, дорогой! Где был с утра?

И Писателю вежливо кивнул, глянув потом на Парфена: следует ли знакомиться? Нет нужды, ответил взглядом Парфен.

Двойник Парфена, видимо, до этого бездельничал, потому что гостям был рад искренне. Чаю налил, пепельницу подставил, анекдот рассказал.

– Тут такая история, – приступил Парфен. – Выдвигаем нового кандидата.

– Кого и куда?

– Это я тебе потом. Но странное условие, понимаешь. Надо черту душу продать.

– Чего?

Парфен положил перед двойником бумажку.

Тот прочел, вспотел и потянулся к телефону.

– Не звони. Приказано с каждым беседовать отдельно. Вот человек из Москвы уполномочен.

– Но условие действительно странное. Парфеныч, объясни, свои же люди! И деньги живые?

– Вот, – выложил Парфен.

Двойник пересчитал и вспотел еще больше.

– И с каждым отдельно?

– Отдельно. Все знают, что другие знают, но никто не знает, кто именно знает. Умные молчат и не задают вопросов.

Двойник совсем взмок. Он встал и начал расхаживать по кабинету. Принял решение. Сел за стол. Сказал строго: