День Добрых Дел: отголоски истории

А сейчас о лыжном костюме спросила эта женщина. Значит, они были знакомы. Все-таки, это фатум. Когда тот летний сезон закончился, и салон закрылся, то Питер для себя решил, что, если ему суждено ее увидеть, то он обязательно увидит ее. Через два года так и произошло. Питер никогда не беспокоил своим внешним видом центр городка, а тогда пришлось, потому что хозяин артишокового поля, предоставивший ему укрытие, попросил помочь побелить в кухне потолок. Он жил как раз в центре, и его окна выходили на площадь. Поэтому тем воскресным утром он увидел ее, сидящей на своем креслице у лотка с цветами. Он смотрел на нее из окна, она стала еще светлее, в голубых джинсах, в изящной цвета хаки курточке, накладными карманами подчеркивающие ее фигуру, среди цветов, с чашечкой кофе на тротуарной плитке. Но это – еще не фатум, кто-то, тот, кто должен был встретиться, сходил с поезда, а кто-то мог стоять на перроне, но предпочел ждать отправления того же поезда в кафе. Сейчас Питер мог спокойно спуститься к этой женщине. А вот когда Фра Джованни не пустят в Мантую, тогда-то и наступит фатум. Поэтому в то воскресное утро он глубоко вздохнул и – закрыл окно.

А сегодня…Питер посмотрел на себя в маленькое ручное зеркальце примотанное за ручку проволокой к балке. Надо немного побриться, оглядел руки, ногти, как так можно, хорошо, что есть, чем постричь, да, и этот лыжный костюм, Питер стянул его себя и достал из мешка рабочий комбинезон, тот самый, в котором он белил тогда потолок в кухне хозяина артишоков, и который, жена хозяина тогда тщательно выстирала комбинезон, тот ему после работы – подарил. А вот сегодня ворота Мантуи оказались закрыты – и она сама пришла к нему.

Глава четвертая

Ставни открывать – не хотелось. Идти к соседу и просить поднять жалюзи – тоже. Да и особой нужды в этом не было. Света в столовой от разбитого проема веранды было предостаточно.

Накануне Синтия долго не могла уснуть. Она прислушивалась к завываниям ветра в трубе камина – нет, это меня зовут – не ангелы. Она перебралась спать в гостиную много лет назад – подниматься в свою комнату уже не хватало сил. Синтия устроила себе кровать на раздвижной банкетке, которую когда-то Валет с Алексом стащили вниз из гостевой комнаты. Они же поставили напротив банкетки и журнальный столик с телевизором. Мама, тебе здесь будет неуютно, Алекс заметно нервничал, а зимой гостиную и вовсе не прогреешь, ничего, Валет мне сделает запас дров, буду топить камин, зато летом будет прохладно.

Дом был старинный, его ставил еще прадед Синтии, камин был под стать ушедшим эпохам, дети могли зайти в него, не наклоняя голову. Рядом с креслом стояло фамильное кресло – резьба очерчивала прямую высокую вертикальную спинку и массивные подлокотники. В кресло редко кто садился – вечера у камина тоже канули в прошлые эпохи, семья предпочитала собираться в столовой, это повелось со времени деда Синтии, который как раз и делал здесь последний ремонт – уменьшил залу, но расширил столовую и обустроил в углу за камином туалетную комнату. Между камином и туалетной комнатой образовалась ниша, стены камина были широкие, в которую поначалу складывали дрова, а когда совсем перешли на электрическое отопление, туда и задвинули фамильное кресло. Когда Валет с Алексом притащили банкетку, она попросила поставить ее изголовьем к противоположной стенке камина, так мне будет и уютнее, и теплее. Потом, когда осенью Валет сложил в нишу поленницу, кресло опять вернулось на свое привычное перед камином место. Сандра, в один из приездов, рассказала о своих детских страхах, которые вызывал у нее камин, она вообще была фантазерка, в детстве играла на чердаке в пиратов, а, когда женское начало стало брать в ней верх, она перебралась играть в гостиную, где пододвигала кресло к окну, забиралась в него с книжкой из маминой библиотеке о святом Граале, и, закутавшись в бабушкину белую шаль и красный шелковый платок, изображала Гвиневру, ждущую своего Ланселота.

Синтия заметила, как погас огонек обогревателя. После смерти Валета, когда уже некому было делать запасы дров, Алекс повесил на стене рядом с банкеткой обогреватель, освещавший по ночам гостиную тусклым оранжевым светом контрольной лампочки. И сейчас она – выключилась. Этого следовало ожидать – накануне мегафон полицейской машины так и прогудел – возможно временное отключение электричества.

Вдруг по стенам и ставням забарабанило, да так, что показалось, что вся гостиная зашлась ходуном. Синтия подняла высоко подушку, прислонила ее к стенке камина и прислонилась к ней спиной. И тут же из столовой раздался грохот падающего стекла. Окно веранды. И этого следовало ожидать. Неожиданно Синтия успокоилось, все уже произошло, и также, сидя, крепко уснула.