День Дракона

Ундер допил чай, поерзал, удобнее устраиваясь на диване, потер переносицу и задумался.

Боль?

Это замечательно! Упоительно!!

Нет, Ярга не был мазохистом и в обычной ситуации не получал от мучений никакого удовольствия, но вечность, проведенная без тела, заставляла его наслаждаться любыми давно забытыми ощущениями. Ходить и сидеть, дышать полной грудью и почесываться, подпрыгивать на месте, умываться, пить чай — как это здорово! Рыжеволосому щенку казалось, что он пытает пленника, на самом же деле Ярга смеялся над ним. Что для него, прошедшего через запечатанные самыми могущественными заклятьями ворота Железной Крепости, доставляемая неумелым палачом боль? Мучения, сопровождавшие пути к свободе, выдавливали слезы из сгустка бесплотной энергии. Вот что такое боль!

А раскаленный нож… Смешно.

К тому же молодой маг допустил естественную для своих лет оплошность, позабыл, что «Рыбацкая сеть» блокирует энергию в теле мага, а не отсасывает ее. И когда Ярга сполна насладился ощущением боли, он попросту отключил восприятие и с не меньшим, чем Ундер, любопытством наблюдал, как раскаленная сталь терзает старую плоть Шумы-Шумы. Ярга давно никого не пытал, ему было интересно.

Он наслаждался.

Но на вопросы тем не менее отвечал. Не следует показывать противнику, что тот оплошал. Пусть думает, что полностью контролирует положение. Хотя…

В какой-то степени так оно и было.

Разработанный план действительно дал сбой: Ярга никак не думал, что лишится свободы. И результатом излишней самоуверенности стала легкая паника, овладевшая им в первые мгновения плена.

«Я не могу вырваться из этого тела!!»

К счастью, все это уже в прошлом. Ярга взял себя в руки и еще до того, как рыжий щенок приступил к допросу, решил, как следует себя вести. Немного поупорствовать, затем «расколоться» и выдать юному палачу Самую Главную Тайну — рассказать, что вырвался из Железной Крепости. Упоминание асурской твердыни, как и рассчитывал Ярга, заставило щенка потерять голову. Надо отдать должное: паренек старался сдерживаться, но Ярга видел, прекрасно видел, что творилось у того на душе: рыба проглотила наживку вместе с крючком. Молодости свойственно мечтать о Великих Свершениях, Которые Войдут В Анналы Истории. Молодость мечтает стать Могущественным Императором, Победителем Всего На Свете, Гениальным Магом, Ведающим Все Тайны Мироздания, или написать Книгу Всей Жизни, Откровение Для Всех Живущих. А вот опыта у Молодости хватает только на мечты, и она легко попадает в ловушки, расставленные хитроумной Зрелостью.

И Ярга успокоился окончательно. Тюремщик сам не заметил, как стал пленником. Пленником призрачной надежды, пленником журавля в небе. Тюремщик переоценивает свои силы, тюремщик самонадеян, а значит, рано или поздно он совершит ошибку и потеряет ту небольшую власть, которую имеет.

Разумеется, рассчитать свои ходы со стопроцентной точностью Ярга не мог, оставалась небольшая вероятность того, что рыжий одумается, успокоится и сдаст добычу своим соплеменникам. Но ставка на романтический идиотизм Молодости сыграла: щенок заперся в комнате и думал с такой натугой, что Ярга слышал скрип его мозгов. Слушал и улыбался: не позвонил сразу после допроса, значит, не позвонит никогда. Полезет сам.

Ну что же, мальчик, добро пожаловать в мир настоящих героев.

«Отомстить людам, прижать навов! Не время! Начинать надо с другого!»

С чего?

На самом деле, с чего?

Чем дольше Витольд размышлял, тем отчетливее понимал, насколько труден и опасен задуманный проект. Взять лопату, отправиться в Сибирь и выкопать сокровища асуров? Как бы не так! Придется внятно объяснить свое отсутствие в Москве, понадобится снаряжение, возможно — техника, нужны самых разнообразные артефакты, оружие, в конце концов припасы, проводники. И все это необходимо обеспечить. Добыть, достать, перебросить в Сибирь. И главное — втайне.

Да и с Сибирью не все ясно. Точные координаты ворот в Железную Крепость духу неизвестны. Говорит, понятия не имею, где вылез, к тому же долго витал по тайге, пока не отыскал подходящее тело. Верить ему? И о состоянии Железной Крепости дух предпочитал говорить в общих словах, мол, все с ней в порядке, работает как часы. Но как ею управлять — неизвестно. Осталась ли в асурской твердыне хоть какая-то защита — не знает. Дух, мол, существо бесплотное, ему большинство ловушек не страшны. А есть и такие, что страшны? Он, мол, на нижние уровни не спускался. Вот и весь сказ. Верить?

Верить трудно, а проверить не получалось. Снова пытать? Возможно, придется.

О повторном допросе Ундер размышлял спокойно, без эмоций, он знал, что иногда до истины можно докопаться только с помощью боли, и его это знание не смущало. Пытать — значит, пытать. Однако история знает немало примеров, когда жертва терпела самые ужасные пытки и молчала или, что хуже, давала заведомо неверную информацию. И этот факт изрядно беспокоил Витольда.

«Соврет, чертов дух, отправит не в тот район. Или не расскажет о какой-нибудь ловушке. Кто знает, что у него на уме?»