День дурака

Вязов рванул следом, едва успев прихватить первую стрелу. Вторая сидела в дереве слишком глубоко, раскачать и вытащить ее, было, конечно, реально, но не быстро.

Переулок оказался знакомым, Калиновским, и вел коротким путем на площадь, где когда-то располагалась мэрия, а ныне торчало неизвестное деревянное здание с конической крышей.

У его начала Вязов затормозил. Соваться в хитросплетение дворов в одиночку, без прикрытия, пытаясь взять вооруженного и нацеленного на убийство чела, было махровой глупостью. «Качать маятник» он не умел, на юридическом учат другим вещам. Например, быстро соображать.

Если бы ему пришлось организовывать засаду, что бы он сделал в первую очередь? Обеспечил пути отхода и проверил ближайшие дворы на предмет проходимости. Городской житель рванул бы на площадь, там шансы уйти близки к 100%. Но «арсианин», в плаще и с арбалетом, должен был шарахаться от местных машин, автобусов и трамваев, как от чумы. А значит путь его – вниз, к реке. Там тихо, там все выглядит почти привычно.

С низкого старта Вязов бросился самым коротким из известных ему путей наперерез, чтобы встретить наглого пришельца там, где он, предположительно, должен был выйти.

Глава 14 Игра в вертолетики на жизнь

Менестрель обнимал старый, потрепанный инструмент и с интересом смотрел в окно, где мигала разноцветными огнями вывеска лавки (или харчевни, а, может, вообще, веселого дома, по странным символам и еще более странным картинкам этого было не вычислить), проносились удивительные живые повозки, и, самое главное, время от времени в небе появлялось та самая штука, в которую он напрочь не верил. Несмотря на то, что пришельцы, хором, убеждали его, что она есть – и даже летает.

Но – не верилось. Хотелось убедиться самому. Своими глазами увидеть чудо небывалое – вертолет.

Увидел? Доволен?

Болело плечо, залитое какой-то странной мазью, не жгучей, а холодящей и перетянутое белым полотном. Раньше на этом месте был знак Верного, большой зеленый камень, вживленный прямо в тело.

Ритуала, через который он прошел, чтобы получить Знак, мальчик не помнил и смутно догадывался, что это к лучшему. Четверых приятелей после Обретения он так и не встретил. Не пережили.

А Знак должен был сопровождать его всю долгую, практически, бесконечную жизнь. И, если нужно – помочь. Теперь его не было, знак безжалостно вырвали безо всяких ритуалов. Менестреля даже не усыпляли курильницей, просто воткнули в плечо иглу и оно стало как бы не его… А потом обложили место белыми салфетками и отняли то, что было смыслом его жизни.

Почему его не убили?

Странные люди.

Можно ли получить новый Знак? Или потерявший метку избранного терял и доверие Королей? Менестрель не слышал ни о ком, прошедшем ритуал дважды. Но ведь и о вертолетах он раньше не слышал, а они и вправду летают!

Мальчик смотрел в окно, провожая странную и прекрасную в своей странности небесную стрекозу бурой защитной расцветки. На фоне неба ее силуэт, уменьшающийся с чудовищной скоростью, был виден долго. А когда он все же исчез, еще оставался шум винта.

Менестрель зачарованно слушал и в душе его, давно и прочно отданной Вечным Королям, прорастало и готовилось расцвети что-то неведомое: желание, схожее с голодом и жаждой, но не имеющее ничего общего ни с тем, ни с другим. Необоримое желание быть там, куда исчез большой небесный дракон. Лететь за ним, с ним, в нем… Мальчишка, рожденный и воспитанный жрецами для служения, не знавший ничего кроме служения не мог дать этому новому никакого имени.

Кто-то более продвинутый в подростковой психологии сказал бы, что маленький жрец научился мечтать. Что ж… лучше поздно, чем никогда.

- Кто хотел меня видеть? – бросила Шели на ходу, кивнув двум лучницам, дежурящим возле трона.

- Трое каких-то странных господ, - доложился секретарь, - из-за черты, не иначе. Родичи Дракона, но…

- Но? – нажала Шели, побуждая умного, но робкого паренька сказать то, что он думает.

- Дрянные людишки, - выпалил тот, - нахальные и смешные.

Троном Арса звалось здоровенное кресло, выдолбленное из цельного куска дерева, обтянутое дорогущим голубым бархатом и с трудом ввороченное на постамент. Монументальное сооружение стояло пустым уже больше десяти лет – барон был регентом, Шели – женщиной, Трей – колдуном, а тот, чье имя владетель повелел забыть – проклятым заговорщиком.

Не было достойных.

Так что невладетельная госпожа Шели прошла вперед, кинула поперек голубого бархата перевязь с мечом и, обернувшись, велела:

- Ну, зови этих нахальных, посмеемся.

В зал, озираясь, и подталкивая друг друга, ввалилась (другого слова не подберешь) колоритная троица: лет по семнадцать, короткие стрижки, у одного, широкоплечего пузана с виска спускалась косичка, тощая, как крысиный хвост и перехваченная черной резинкой.

Голубые штаны грубой ткани, но тонкого шитья (и как такие мастерицы согласились руки и глаза о такую ткань ломать?!), кафтаны со странными застежками и пришитыми прямо к ним шапками и обуви… Шели такую уже видела, иначе не утерпела, приказала бы хоть одного разуть.