День дурака

Бумаги уносило сквозняком. Близорукие студенты выглядывали из окна и пытались угадать, где приземлятся их конспекты. Но поскольку город располагался на равнине, а всего в нескольких сотнях метров протекала Данубе, вокруг общежития дули сильные ветра, и к тому моменту, как студент спускался на улицу, ветер уносил драгоценные записи, от которых зависели оценка на экзамене и будущее студента.

В общежитии людей было почти вдвое больше, чем кроватей. В некоторых комнатах с тремя кроватями жили восемь человек – трое на законных основаниях, а пятеро незаконно. В соседней комнате рядом с Иваном, где также располагались три кровати, жило шестеро студентов, в основном с факультета психологии. Они вели весьма богемный образ жизни – бросали мусор в угол и игнорировали его. Куча мусора росла, занимала уже половину комнаты, потом и вовсе оттесняла жильцов к дверям, и только тогда они выкидывали большую часть отходов в окно.

Перед Первым мая органы санитарного надзора устроили в общежитии проверку, и рабочие в синих спецовках убрали весь мусор. Шли разговоры даже о закрытии общежития. Большинство студентов надеялись переехать в модные стеклянные здания в новой части университетского городка, где были комнаты на одного-двух человек и проживало много хорошеньких девушек. Тамошние студенты лучше одевались, были более серьезными и обладали большим чувством собственного достоинства, приличные, умные, прилежные – по крайней мере такими они хотели выглядеть в глазах девушек. Иван пришел к выводу, что культура – это всего лишь способ ухаживать.

Перед экзаменом по анатомии Йово и Иван зубрили всю ночь. Холодным утром они вошли в аудиторию, стуча зубами. Поскольку это был первый день тридцатидневной сессии, то в небольшом амфитеатре сидело почти пятьдесят человек, чтобы выяснить, что же их ждет дальше. Первой пошла молодая женщина, выбившаяся из сил после круглосуточной зубрежки. Она была так испугана холодной и требовательной манерой экзаменатора, что упала в обморок, застряв на первом же простом разминочном вопросе: нужно было всего лишь перечислить все ветви аорты. Ее вынесли и побрызгали на нее водой, а профессор прокомментировал:

– Лучше она провалится, чем куча народу умрет под ее скальпелем. С такими нервами нельзя становиться врачом.

Следующим пошел Йово. Покончив с практической частью в лаборатории, Йово бойко отвечал на вопросы, но перевирал произношение некоторых латинских слова, и Радулович остановил его:

– Погодите, эту крепость нельзя брать штурмом. Еще раз и помедленнее.

Йово сбился с ритма и начал запинаться.

– Разве вы не учили,латынь в школе?

– Четыре года.

– Тогда почему не выучили? Что же вы вообще делали в школе?

Так, вопрос за вопросом, Радулович подорвал уверенность Йово.

– Я вижу, что вы не думаете. Вы просто зазубрили, и все. И что вы будете делать со всей этой информацией? – Затем Радулович описал вывих плеча. – Как вы поступите, если к вам обратится пациент с таким вывихом?

Йово задумался на секунду, а потом ответил:

– Утешу его.

– Я хотел бы завалить вас прямо сейчас, хотя и пообещал, что все, кто сдал зачеты, сдадут и этот экзамен. Вы не стоите того, чтобы ради вас нарушать слово, так что я натяну вам троечку. А теперь – с глаз моих долой!

Радулович сделал запись в зачетке, поставил свою подпись и выкинул зачетку за дверь. Она пролетела чуть ли не полкоридора, а Йово побежал за ней, шлепнулся на колени и поднял.

Наступила очередь Ивана. С несданными зачетами никаких гарантий не было. Кроме того, очень даже возможно, что профессор Радулович может невзлюбить Ивана из-за того, что тот говорит по-хорватски.

Во время практикума среди лежащих навзничь трупов – у одного сняты мускулы, у второго только кожа, а у третьего треснул череп – Радулович проводил Ивана к алюминиевой тарелочке, на которой лежал человеческий мозг, свежий, пахнущий как перезрелое яблоко, и велел:

– Возьмите его в руки!

Иван не желал, чтобы профессор увидел, что у него от волнения трясутся руки, и хотел проявить свою стойкость, поэтому мигом схватил мозг. Он был прохладным, как глина, и пальцы Ивана увязли в нем, как в глине.

– Эй, потише! Нужно быть нежным!

Иван удивился: грубый гигант советовал ему быть нежным.

– Посмотрите, что вы наделали! На поверхности остались ваши отпечатки пальцев, вы только гляньте!

Иван наклонился и увидел два отпечатка. Да, не вполне благоприятное начало. Тем не менее на все вопросы профессора Иван отвечал, медленно, нерешительно, но точно. В качестве теоретической части Радулович попросил Ивана показать кровеносные сосуды печени и расположение nervus ischiaicus [2]. Если рассечь мозг вертикально на уровне ушной раковины, что вы увидите? Иван Думал над ответами десять минут и говорил медленно, с трудом пробираясь через туман в голове и глядя в окно на дождь. Дождь убаюкивал, Иван становился все спокойнее и спокойнее и вдруг понял, что Радулович не думает валить его.

– Вы хотите дополнительный вопрос на пять или довольствуетесь тройкой?

– А что, если я не отвечу?

– Получите четверку.

Иван подумал и ответил: