День Гагарина

— Это сложный вопрос, надеюсь, ты это сам прекрасно понимаешь. Они — военные летчики. Хотя и не воевали, в Великой Отечественной не участвовали. Знают наши ребята и про аварии, и про то, что полет в космос не прогулка. Знают. Я им про это рассказал.

— И как они прореагировали?

— Ты знаешь, во-первых, они сразу же потребовали, чтобы я им сказал, как себя чувствует Сергей Павлович. Ведь наш разговор был вскоре после этих аварий. Говорю: «Он очень сильно все это переживает». И тогда Гагарин с Быковским тут же заявляют: «Едем немедленно к нему! Его надо успокоить!»

— И поехали?

— Конечно. А ты и не знал? Главный, естественно, подробно рассказал о причинах тех неприятностей и о том, какие меры были приняты для повышения безопасности. Хотя и не отрицал, что стопроцентной гарантии никто дать не может. В общем, был настоящий мужской разговор…

21 марта подготовка нового корабля была закончена. 25-го — старт. На этот раз полет и приземление прошли совершенно нормально.

Теперь — человек! Что давало право на такой шаг? Десятки, сотни, тысячи экспериментов в лабораториях ученых и исследователей, десятки запусков ракет с обширными программами медико-биологических исследований, полеты кораблей-спутников.

К этому времени был создан и проверен сложнейший комплекс наземного связного и командного оборудования — сеть специальных станций, оснащенных радиолокационными и радиокомандными средствами для точнейших измерений параметров орбиты корабля, состояния их бортовых систем, регистрации всего необходимого комплекса сведений о жизнедеятельности живого организма и характеристик окружающей среды.

Телевизионные средства и системы связи позволяли наблюдать изображение космонавта и поддерживать с ним двухстороннюю радиосвязь. Работой всех наземных станций руководил особый командный пункт, куда по автоматизированным линиям связи поступала вся принимаемая с космического корабля информация.

Словом, к 1961 году был накоплен достаточный опыт в создании автоматических устройств, обеспечивающих подготовку ракет на старте, их запуск и полет по строго расчетной траектории. Конструкторы научились решать задачи обеспечения орбитального полета, спуска и приземления кораблей.

На космодроме, в правом коридоре первого этажа монтажного корпуса, стук молотков, запах свежей краски. Народ снует взад и вперед. Даже со стороны видно — идет какая-то спешная подготовка к чему-то необычному. Готовились принять будущих космонавтов. Для этого были выделены специальные помещения. В одном из них — комната отдыха с мягкой мебелью и прочей немудреной, скажем прямо, утварью, раздобытой космодромными снабженцами. А уж в других — иначе. Вот — «кресловая». В ней царство Федора Анатольевича Востокова. Здесь будут готовить и проверять все системы кресла космонавта, этого хитрого сооружения, перед тем как отдать его испытателям корабля для совместных проверок. Дальше «скафандровая». Это тоже вотчина Востокова. Есть и медицинская комната — для предполетного обследования космонавта со всем необходимым для этого оборудованием, ну и, наконец, — «гардеробная» — здесь последняя процедура перед отъездом на старт — облачение в космические «доспехи».

Сергей Павлович явно нервничал. Встретив меня в монтажном зале, он остановился и вполголоса, глядя не на меня, а куда-то в стену, сказал:

— Ваш заместитель — серьезный человек? Да вообще, что они там думают? Решили «Восток» на космодром по частям присылать? Что же это такое?

На эти вопросы я, естественно, ответить не мог. Да, пожалуй, Королев и не ожидал от меня ответа.

С моим замом, Евгением Александровичем Фроловым, крутившимся на заводе с подготовкой «Востока», я связался по телефону. Он жаловался мне на то, что очень уж трудновато приходится. Очень хотели все сделать как можно лучше, как можно надежнее, и вот в самый последний момент, когда уже почти все было закончено и корабль был собран и осталась последняя операция — проверка антенного хозяйства, в одном тракте появилось что-то похожее на короткое замыкание. Закон подлости. Стали искать. Разобрали чуть не половину корабля, а дефект тут возьми и пропади. Так и не поняли, что же было тогда при последней проверке. Ну, раз непонятно, то решение одно — заменить весь антенный тракт полностью. А на это, естественно, нужно время, и не пять, и не десять минут. Это все было в спускаемом аппарате. Поэтому он и задержался с отправкой, а приборный отсек отправили, чтобы у нас работа не стояла.

Вот это и волновало Главного. В общем-то ничего особенно страшного не случилось. Начались испытания приборного отсека. Так можно было. А спускаемый аппарат доставили на следующий день. Следом за ним прибыло и пополнение испытателей. Прилетел и мой зам. Встретились мы к вечеру.

— Ну и хитрый же ты, — начал он, блеснув стеклами очков. — Уехал, меня бросил, а сам здесь загораешь…

— Загораю… Это ты верно подметил. Ну, ладно, расскажи, как на заводе?