День гнева

Но всему приходит конец и тяжёлый фламберг Апостола указывает на ряды имперских войск, безмолвным повелением приказывая начать атаку. В ту же секунду сумасшедшим огнём ему ответили автопушки «Нуккеров», чьи снаряды визжащей волной пролетели над ухом Маритона. Спустя секунды первые ряды контрнаступающих исчезли в смертельном огне, став разорванными ошмётками. В ответ на «Нуккеров» обратили оружие Гвардейцы, выдав снопы лучей, прожигающих броню как бумагу и один из высоких могучих воителей пал замертво с вывоженной до черна грудью. Звук и всё вокруг сотрясли и едва ли не разорвали сумасшедшие звучания войны — снаряды истошным рёвом носятся над головами, а пули, как рои мух жужжат везде и всюду.

Маритон инстинктивно стреляет и прячется за укрытием, но картечь его дробовика вряд ли могла нанести кому-то вред.

— Это не поможет! — знакомый голос настиг мужчину совершенно неожиданно, и он чувствует, как рядом с ним в укрытие падает ещё один солдат, только в чёрной продырявленной рясе и бронежилете.

— Флорентин, ты жив!? — подивился Маритон, крича сквозь плотный шторм боя. — Но как? Когда мы сюда пришли, тут никого не было.

— Хвала Господу, что ты выжил! — Радостно ему отвечает Антинори. — Это был наш план… за счёт малых сил вытянуть часть Гвардии с Апостолом и прикончить их.

— То есть мы по… плану всего лишь наживка для Гвардии?

— Не удивляйся этому! — Антинори на секунду прижался, когда над его головой провизжала пуля. — Это приказ самого Конвунгара, — и потянувшись куда-то в сторону он швыряет в руки Маритона белый вытянутый ствол с небольшим прикладом. — Это единственное, что хоть чего-то стоит в этой бойне!

— Что это?! — пытаясь перекричать битву, спрашивает Маритон, надрывая голос.

— Энергетический мушкет! — Антинори на пару секунд взял паузу, оценивая обстановку, и посмотрев, что всё вокруг утопает в массивах огня, обратился к Маритону. — А что теперь!? Как побеждать будем!?

— Не знаю…

Всё вокруг, куда не кинь взгляд, тонет в море пламени — автопушки и орудия Гвардейцев стали подобны косе смерти, которая косит любого попавшего на острие её играющего лезвия. Гвардия «Антивирус» бьётся, что есть сил, высылая на встречу «Нуккерам» всё новых и новых бойцов, чья броня не выдерживает долгого перекрёстного огня автоматических пушек. «Нуккеры» используют концентрированный огонь нескольких боевых единиц, чтобы пробивать «несокрушимые» доспехи врага. А Гвардия отвечает им одиночными залпами и лучи так и норовят растерзать механическую плотную защиту «Нуккеров». Спецназ и противотанковая пехота Рейха многочисленными отрядами и шквальным огнём тяжёлых пулемётов и миномётов сковали контрнаступление по всем флангам. Свистящая смерть дождём из мин уничтожала лёгкие отряды обычных солдат и Киберариев, а пулемёты, чьи ревущие пули способны разрезать лёгкую бронетехнику, срезают Ликвидаторов и Гвардейцев, оттесняя тех ближе к центру. Всё медленно превращается в бойню и Маритон видит, что Гвардия «Антивирус» пытается сеять смерть в рядах имперцев всеми силами. Их лучи смерти выжигают вражеских воинов целыми рядами, прожигая любую броню. Средь чёрных стен и остовов зданий замелькали горячие белые устремления, ставшие ярким, и смертельным, напоминаем о боеспособности. Гвардейцы действуют как один организм и, заменяя друг друга, поддерживая там, где нужно и сменяя павших соратников, превратились в чёткий механизм войны. Контрнаступление ощетинилось бесконечной фалангой белоснежных лучей и плевками горящей плазмы, вкупе с роем пуль, которые с предельной точностью пытаются сеять Ликвидаторы.

Аурон тоже видит положение и понимает, что если ещё чуть-чуть промедлить, то наступать будет нечем и все войска станут бессмысленной жертвой на алтаре пирровой победы. «Крестоносец» срывает две гранаты и запускает их во вражескую толпу и они, под солнцем мелькнув оранжевым металликом, обрушиваются в ряды недруга подобно адскому пламени. Половина воронки исчезла в огненном вихре, забрав с собой обычную пехоту, а почерневшие корпуса Ликвидаторов и Гвардейцев всё так же стоически держаться, подставляя тела на терзание врагу. Аурон уже определил себе цель и готов к ней прорываться, чтобы поставить конец в этой кровопролитной битве. Полыхающие визоры его шлема встретились с ледяным взглядом прожектора Апостола и «Крестоносец» почувствовал как лёд и могильный хлад сковывают его дух. Переборов лёгкую поступь страха он с мечом наперевес бросается в атаку, окружённый саваном из пуль и дождя плазмы, ведомый праведной целью убить главнокоандующего. И все сражающиеся под знаменем Империи воспринимают это как призыв к атаке, к штурму, к переходу в более близкий контакт с врагом и под громогласные кличи победы тысячи воинов срываются с собственных позиций бросаясь грудью на жаркий вихорь вражеского огня.