День гнева

Возле тела парня склоняется высокая статная фигура, доставая ошмётками балахона до обнажённого лица, слегка его щекоча. Мужчина невольно вспомнил, как так же над ним склонялись, только тогда лил страшный дождь и воля к жизни практически покинула его.

— Флорентин, — устало выдохнул парень, потерев алый механический глаз. — Как же я устал… — говорит мужчина, чувствуя как лёгкое поветрие ласкает его лик малыми порывами воздушных масс.

— Все мы устали, — механично без эмоций вымолвил священник. — Но продолжаем сражаться. Так что нечего филонить, вставай.

Маритон хватается за руку Флорентина и позволяет себя подтащить. Мужчина едва не рухнул от того, что его с силой потянули вперёд, но всё же устоял на ногах. Где-то, в одном из карманов, у него валяются боевые стимуляторы, но Маритон пока отказывается их использовать.

А тем временем бой подходит к концу. С последним в этой волне контрнаступления Ликвидатором расправился лично Аурон. То ли слишком разошёлся в нём фанатизм, или же его дух сковала злоба… неважно. «Крестоносец» подлетел к несчастному роботу и вместе с руками вырвал у него оружие, отбросив в сторону. Затем ударом ногой в грудь опрокинул конструкцию и мощным ударом подошвы сапога размозжил голову Ликвидатору, расплющив лицо, превратив в металлический диск.

На этом участке главной дороги бой прекратился окончательно, дав небольшую передышку. Маритон озирается по сторонам и усталым взглядом наблюдает за окружившим его пейзажем — выгоревшие высотные постройки и некоторые из них не выдержали напряжение десятков битв, рухнув на другие дома, обратив и их в груду строительного мусора. Главная дорога превратилась в подобие пути в ад — горы трупов тут и там усеяли асфальтовое покрытие плотными коврами, оросив холодный камень горячей кровью, маслом и другими жидкостями. Само покрытие слетело к чёрту от постоянных бомбёжек, отчего дорога стала похожа на стезю войны, всю в ухабинах и ямах, с осколками зданий, ставших временными укрытиями. Запах бьёт ужасающими нотками смерти прямо по носу и душе — тошнотворные ароматы горелой человеческой плоти, смешались с душком плавленого металла и проводов, перемешавшись с душистым ароматом стойкой гари. Это истинный запах настоящей войны.

Прекрасно только одно — небо. Оно практически полностью отчистилось от облаков, и представляет собой живописную картину прекрасного заката, как с востока наступает тёмно-лиловый мрак, а на западе золотистый небесный огонь противостоит ему, медленно уходя за горизонт, позволяя руке тьмы накрыть Флоренцию и опрокинуть её в ласковые объятия ночи, до которых остаётся ещё пара-тройка часов.

На фоне вечного неба и догорающего дня Дворец «Неоспоримой Воли» окрасился в чёрные тона, словно сделан из угля. Но даже в нескольких километрах отсюда он выглядит слишком величественно и гордо, чтобы быть похожим на нечто потрёпанное военными действами. Полтора километра в высоту и триста этажей каскадом причудливых конструкций устремляются в поднебесье, зависнув над всей столицей подобно строгому надзирателю, готовому покарать непокорного раба в любой момент.

— Маритон, — ложиться почерневшая от сажи рука священника на плечо. — Ты как? В порядке?

Взгляд уставшего глаза и красным свечением второго, мужчина окинул своего друга и видит в нём такую же усталость, только скрашенную рвением и лёгкой улыбкой на грязном лице, выдавленной сквозь слабость по всему телу.

— В относительном… в относительном, — тяжело выдаёт парень и его слова едва не тонут, когда рядом ложиться снаряд лёгкого миномёта, не принёсший вреда. — Слишком трудный и насыщенный сегодня день выдался, — сказал мужчина, оглядевшись на только что проделанную воронку.

— Я слышал, что стало с твоими друзьями. Мне жаль. Надеюсь, их Господь помилует и примет во царствии своем.

Маритон внутри себя усмехнулся, вспомнив, в какого бога информации и её процессов верили его товарищи и явно не задумывались о Древнем Господе. Они бы тоже усмехнулись, услышав это, но вместо речи старых друзей остался один лишь напев войны.

— Господин Первоначальный Крестоносец! — звучит обращение к механическому воину от одного из «Нуккеров», полное покорности и уважения, выбившее и Маритона из его размышлений. — Что будем делать дальше?

— Сколько осталось у нас сил? — занеся меч в ножны, грубым голосом вопрошает Аурон.

— По последним данным с нами десять ваших гвардейцев, три десятка «Нуккеров», две сотни солдат из Орды и одна из вашего полка и ещё три роты по сто двадцать человек из Армии Рейха, — отчеканил механическим голосом «Нуккер» в помятой броне, еле удерживающий автопушку.

— Не густо,… а остальные?

— Оставлены на ключевых позициях с целью не допустить глубокого продвижения контратаки, — с чёткостью и быстротой отвечает боец и так же твёрдо поставленной речью добавляет. — Ах, точно. С нами ещё один священник.

— Будет, кому отпеть нас грешных, — попытался сыронизировать Аурон, на фоне его усталости и механического голоса это звучало слишком устрашающе. — А что с ракетным ударом? Небо практически чистое.