День Гнева (СИ)

— Да. И нам нужен человек, сведущий в особенностях державы той страны. В её технологическом обеспечении и силах, дабы, переняв его сведения, мы могли наши войска организовать так, чтобы максимально эффективно сокрушить оплот информационной ереси и мракобесия. И сложат они оружие, если им предложить?

— Они? И сложат ли оружие? Нет, такого и быть не может… те гниды готовы биться за свои мелкие и ничтожные идейки о новом мире до смерти. — С явной неприязнью ответил Маритон, сменив радость на маску отвращения.

— Что ж, если не хотят сложить оружие, «господина-фон-смерть» приведём мы к ним, — с бравадой произнёс Аурон и приметил, уловил воинским чутьём чувство жуткой ненависти и призрения, исходящей от Маритона к врагу. — Скажите, а почему вы бежали из державы, провозглашающей себя оплотом технологичности и комфорта?

На губах Маритона показалась кривая улыбка, показавшая все глубины безумия, в которое он скатывается.

— Почему? «Место, где каждому найдётся место» вроде бы хорошие слова о утопическом обществе, но если бы знали, господин мой, какая зловещая суть за ними кроется. Поверьте, такая система, античеловеческая и безумная, не имеет права на существование.

— Я ощущаю у вас иной мотив, — проникновенно заговорил Конвунгар. — Вы жаждите падения не во имя будущего мира. Нет, вас гложет иная боль. Вы жаждете мести, но вот за что?

То ли боль, то ли безумие перекосило кривые губы мужчины, вырисовавшие на лице странную неестественную ухмылку феерического сумасшествия или же страданий, и его подавленная речь выдала смысл злобы:

— Думаю, у многих найдётся повод ненавидеть систему, которая лишает вас самого дорого. Сегодня, я иду на службу Канцлеру ваш… нашему, и Рейху, чтобы дать бой во имя потерянного своего будущего. Удел мира и людей в ваших руках, господа и в Его воле, но не в силах одного человека. Я же хочу спросить со всего государства за одного человека. Пускай не жажда справедливости, не надежды на грядущий мир и даже не вера в идеалы Рейха мне даёт повод для сражения, но честь мне велит встать на такой путь.

От услышанного Аурон и Конвунгар впали в глубокие рассуждения, вызванные всеобщим удивлением от такой речи. Мало кто осмеливается говорить, что идёт на войну не во имя Рейха, но тут так открыто человек пытается отдать жизнь для страны, но не во имя её идеалов.

— Вижу, Аурэлянская Информократия вас сильно раздрожает. Что ж, служба Императору вам даст такую возможность. Но скажите, а на той стороне, за стеной, так же люде не любят власть?

— Нет, что вы, господин Аурон, каждый одурманен идеей о «совершенном» обществе и что за него нужно держаться. Что оно единственное ради чего стоит жить.

— Как же мы сокрушим их души, дабы в смятении они отринули лживые идеалы.

— Ох, — с усмешкой вздохнул Маритон. — Об этом знает мой друг, он долго работал с людьми, которые верят в Информократию и даже… переубеждал их. Он кстати, у вас в священниках ходит. И вот ещё, — рука мужчины касается кармана пальто и нащупывает там то, чего нет. — Я её кажется отдал.

— Что вы отдали?

— Есть одна вещица, которая способна сыграть вам на руку, господин Аурон. И не только вам, но и всему Рейху борьбе против информократичной нечисти, — пятисекундная пауза перешла в ехидное заявление. — Они говорят, что информация — сила, но они сильно удивятся, что эту силу обратили против них.

— Хорошо, Маритон из Варси, — речь Аурона сделалась чуть менее громогласной и обрела черты обыденного разговора, а в глазах повисло ощущение, будто перед ступенями его трона стоит безумец, отвращение так и промелькнёт. — Теперь вы на службе у Императора. Радуйтесь, ибо вы стали дланью рока и зари будущего дня!

Часть вторая — война за будущее: Глава пятнадцатая. Распределение ролей

Глава пятнадцатая. Распределение ролей

Утро. Следующий день.

Маленькая комнатка постепенно озаряется лучами утреннего солнца, начинавшего праздное шествие над городом и заливая его постепенно светом, освобождая от ночного мрака. Над городом вскоре повиснет утренняя прохлада, а пространство небольшой комнатушке перестанет нуждаться в свете лампочек.

— Вот зачем ты меня тогда назвал? А? Скажи? Сейчас бы читал утреннюю молитву и благословлял воинов, а теперь. Ох, зачем мне теперь это сдалось?

Возмущения пронеслись шёпотом у уха мужчины, и тот вынул руку из кармана кожаного пальто, согнул в локте, показав знак того, что не намерен выслушивать претензии.

— Тише Флорентин, ты же хотел послужить делу Императора? — шёпот перемешался с лёгким сарказмом. — Вот и отдашь ему честь на самом высшем уровне.

Четыре стены, выкрашенные в цвет дождливого небосвода, вместили в свои переделы четырёх человек, а стол посреди комнаты раздел их. Через единственное окно, в котором видится город, откидывающий саван ночи, поступают потоки света, а над головами четырёх горит диодная панель, изливающая в пространство холодный лунный свет.