День и ночь, 2009 № 01–02

Привет, Рембо

ребёнок бежит по лугу и не видит косы.

это — Рембо. кто его спасёт?
круг огня улыбается невинным дымом.
пушистость ситуации не спасает утопленников
от Холода.
улыбайтесь,
души ваших родных уже на небесах.
а тот, кто порвал Солнце, обмазывает губы солью,
чтобы, поцеловав море, инстинктом обнять
его возмущение. взъерошенные Рембо,
Тцара и Пикабиа рвут глотки
раненым картинам счастья, завязывая
галстуки на трупах детей Дада.
всё просто: это мухи славы загадили
их искренние умы грязным безобразием
людской похоти денег.
личинки, яйца, гусеницы — ешьте их,
друзья, пожирайте жизнь в зародыше!
рассеивайте семена по асфальту.
смазывайте слюной кору дерева.
кладите траву в сумки ваших
воспитателей.
Тцара улыбается на фотографии:
улыбался ли он в жизни?
я знаю:
Пикабиа рисовал свои картины
только после секса с Лунным Светом.
и
храбрость пьяного Рембо
вызывает восхищение даже несколько
веков спустя.
это заставляет меня пить из реки
и плакать.

зарывайте золото в пустыне —

я не буду искать.
потому что дождь — дороже золота,
а хороший скандал — лучше
притворно-милых улыбок.
помни об этом, когда будешь
у меня на могиле и —
удачи тебе в этой реальности,
дружище.

г. Зеленогорск

Полина Кондаурова

Время в пути и тоска по дому

Закутаться бы в бабушкин платок

И не вставать из кресла целый день,
Смотреть, как луч целует потолок,
И как его потом съедает тень,
Закрыть глаза, не думать ни о чём,
Но не дремать, а просто так, сидеть,
И руку тёплую вдруг ощутить плечом,
И от тепла её.  похолодеть.
Бесконечно большое, говорят,
То же самое, что бесконечно малое.
Бесконечность перетягивает на себя одеяло
С тех понятий, которые определяет.
И я упрощаю
Желания до горячего чая
И думаю: а, действительно,
Разница велика ли?
Вот если соотнести ощущение края,
Ну, просто с краем.  стола, например,
Или дня, что некстати прожит.
Ведь край есть край?
Все вертикали — потенциальные горизонтали.
И линия жизни тоже.
Да ну? — усмехается речь —
А зачем, говоря «О, Боже.»,
Ты просишь «верни», а не «дай»?