День и ночь, 2009 № 05–06

— Может быть, вы и правы насчёт того, что я — лишняя деталь в Министерстве нашего образования и науки, сокращённо Минобразине, вносящая ненужный диссонанс. Я и сам, бывает, это чувствую. Но, как любят говорить ваши философские коллеги, если не удаётся переделать мир, то всегда можно изменить своё отношение к нему. В конце концов, и мир, и я — мы оба в равной степени не хотим, чтобы нас меняли или переделывали. Так что вы всё-таки преувеличиваете насчёт стихийных бедствий.

— Да бросьте, профессор, не кокетничайте. Миру нужны грозы и ураганы. И вы всем нам нужны, просто бывает трудно сказать об этом.

Лощинин и Белкин допили пиво, расплатились и пошли гулять по апрельскому Петербургу. Солнце стояло высоко, и, по оценке Белкина, до заката можно было не торопясь обойти ещё три бара, пропуская везде по кружечке за его счёт, — как сказал доцент, должен же он когда-то отблагодарить профессора за поездку на Байкал и своё знакомство с красивой, умной девушкой.

— Истина — она в вине, — напомнил Лощинин. — И мы её найдём.

И приятели отправились на дальнейшие поиски.

ДиН диалог Юрий Беликов Леонард Постников Реликт, живущий у горы

В последнее время он не часто показывается на публике — его ничем уже не удивишь, а вот он в свои 82 удивлять продолжает. Постникова можно увидеть лишь случайно, как лох-несское чудище над поверхностью мифического озера. Что, собственно, и произошло несколькими месяцами ранее, когда в Чусовской этнографический парк нагрянула экспедиция российских журналистов, изучающая «тупики и перспективы Горнозаводской цивилизации в XXI-ом веке». Один из её участников, Юрий Юдин, представлявший кемеровскую газету «Сибирский край», никогда доселе не лицезревший Постникова, выйдя из «Трапезной», где проходил «круглый стол», обомлел: — Да-а, реликт!

По верхней дороге («Трапезная» ниже) действительно проплыл призрак Леонарда — медленный и огромный. Но телевизионщики, сопровождавшие экспедицию, запечатлеть его не успели. Поэтому попросили меня, как одного из экспонатов «Музея писательских судеб» в постниковском парке, вызвать основателя уральского града Китежа и прилегающей к нему детско-юношеской спортшколы олимпийского резерва «Огонёк» на улицу — даже не для разговора перед телекамерой, а просто для зрелища — чтобы мы прошли с ним от одного домика к другому. Увидев Постникова, экспедиционщики радовались, как дети. Сам Леонард!..

Тут самое время хотя бы кратко очертить, что же такое этнографический парк Постникова.

Часовни, наполненные яркой живописью Павла Шардакова, повествующей о приращении Сибири Ермаком Тимофеевичем; кузня, дышащая, как доисторический ящер мехами, раздувающими огонь; торговая лавка с распахом товаров начала XX века; дом крестьянина-промысловика со всеми половичками, прялками, маслобойками, детской зыбкою и глинобитной печью; собрание деревянной игрушки; и собственно «Музей писательских судеб».

Он начинается на улице изящным и воздушным каркасом, скрепляющим макет аэроплана, на котором летал над Пермью один из первых русских лётчиков и уже известных в то время поэтов Василий Каменский.

А внутри домика — экспозиции, связанные с жизнью и творчеством Виктора Астафьева, Марии Корякиной-Астафьевой, Валентина Курбатова, Леонида Бородина, Бориса Черныха, Василя Стуса (последние три были заключёнными чусовской политзоны), Юрия Влодова, запустившего когда-то в народ звонкое двустишие «Прошла зима.

Настало лето. Спасибо Партии за это!» Да, и не забудьте чуть отбитый по переносью бюст Аркадия Гайдара, стоящий у входа в музей. Уже в новейшие времена Постников подобрал его на мусорном отвале и предоставил политическое убежище в своём этнографическом парке.

Десятки раз уже был свидетелем: неуклюжий гений Леонарда создал на берегу речки Архиповки нечто такое, что может называться по-разному — «улочкой русского сопротивления», «очагом для воспарения души», «пращой для перемещения из одного века в другой», — но всякий раз заставляет задаться вопросом «Где я?!», как с истошным изумлением спросил ссаженный за безбилетный проезд на 136-м километре (где парк) один незадачливый пассажир.

— Леонард Дмитриевич, в этом году исполнилось 55 лет, как вы живёте у Арининой горы. Вас давно уже называют и Духом здешних мест, и Дедом, и Старцем. А вы пробовали «вынимать» себя из этой лесной седловины? Куда-то выезжать?