День и ночь, 2009 № 05–06

Вековая печаль

Плачет Ярославна

на стенах Путивля,
плачет и горюет:
Возвратись, мой ладо!

Минули столетья  —

на Руси всё то же  —
горько бабы плачут:
Возвратись, мой милый!
Возвратись с гражданской,
возвратись с Великой,
возвратись с Афгана,
возвратись из Таджа,
из Чечни горючей,
названной конфликтом,  —
возвратись весёлым,
добрым, невредимым.

Чтоб жену покоить,

чтоб ласкать детишек,
чтобы мать утешить,
отереть ей слёзы,
чтоб отца продолжить
в том, что не успел он,
чтобы дом построить,
чтобы сад взлелеять…

Милый мой защитник,

возвращайся с миром.
Защитил Отчизну — защити меня ты!
Огради от трудностей
этой сложной жизни  —
и тебе я молча в ноги поклонюсь.

* * *

Молитва лисицы

Послушай, охотник, Ты — Бог! Я — простая лисица,

Одна из немногих, что выжили прошлой зимой,
И буду Тебя неустанно просить и молиться,
Чтоб Ты не гонялся с собаками нынче за мной.

Мой лес поредел, но нашла я себе за пригорком

Уютное место — не сразу его разглядишь!
Построила дом, а по-вашему, вырыла норку,
Лисят родила и поймала им первую мышь.

Охотник, Ты — Бог, и Жена Твоя — тоже Богиня,

Одетая в бархат, в шелка, с бриллиантом кольцо…
Неужто мой сын, мой любимый лисёнок, погибнет,
Чтоб мехом пушистым её обрамлялось лицо?

Гринпис далеко, и не сможет за нас заступиться  —

Помилуй, Охотник, меня и малюток-лисят!
Земля велика, только где нам спастись и укрыться,
Когда милосердия люди иметь не хотят?

Исчезнут леса, обмелеют ручьи и озёра,

Порвётся с разумной природой незримая нить  —
И полчища крыс и мышей завоюют Твой Город,
И некому будет семейство Твоё защитить.

Баланс опрокинется. Всякое может случиться  —

Богиня, которую Ты ублажал и ласкал,
Однажды посмотрит в глаза тебе серой волчицей
И явит внезапно надменный звериный оскал.

* * *

Сорок семь

Высокий каблучок, до пяток шуба кунья,

колечко и колье, удачный макияж…
В работе ты строга,
с друзьями — хохотунья,
и сорок семь твоих тебе никак не дашь.

Но с некоторых пор тебе тревожно спится  —

в двенадцать по ночам,
сжимаясь от тоски,
ты чувствуешь во тьме,
как шуба шевелится
и, падая, стучат по полу коготки…

Неужто это въявь?

Быть может, только снится?
Как будто им дано мгновение на сбор,
проворны и легки,
куница за куницей
взлетают на постель, в лицо уставив взор.

Они пришли гурьбой,

превозмогая полночь,
сквозь шорохи листвы,
сквозь синь таёжных рек,
тоской звериных душ
стремясь твою наполнить,
надеясь, что в тебе проснётся человек.

Наутро, как всегда,

из дома выйдешь гордо,
забыв ночной кошмар, нимало не скорбя,
Но полночь… настаёт!
И подступают к горлу
все сорок семь куниц,
убитых для тебя!..

* * *