День и ночь, 2009 № 05–06

Гадюка

На сугреве сомлела гадюка,

В ядовитое впав забытьё.
В три погибели скручено туго
Подколодное тело её.
Всё положе восходит и выше
Расторопное солнце весны.
И дыханья змеиного тише
Над ползучей сплетаются сны.
А во снах — заливные левады,
Виноградье небесных садов
И в грехах искушённые гады
Под упругою плотью плодов.
Но зачем, накреняясь как птица,
Ясный всадник летит на неё?
И взметнулась в порыве десница,
И блеснуло в деснице копьё!
Над седым ковылём просвистело.
Полыхнуло в глазах кумачом  —
Это солнце с утра захотело
Позабавиться ярым лучом.
И затем потревожило гада,
Безмятежным уснувшего сном,
Чтоб с избытком не вызрело яда
У него на сугреве земном.

* * *

Ещё дымок над крышей вьётся
И переходит в облака  —
А дом отцовский продаётся,
Как говорится, с молотка.
Ещё стоит цветок герани
На подоконнике моём,
Тропинка узкая до бани
Ещё не тронута быльём.
Ещё ночные бродят сказки,
И ветер стонет как живой,
И без утайки, без опаски
За печкой плачет домовой.
Трещат сосновые поленья,
Горчит смолёвый чад и тлен,
И все четыре поколенья
Глядят потерянно со стен.
И старики глядят, и дети
С поблекших снимков… И меня
Никто на целом белом свете
Не встретит больше у плетня.

* * *