День и ночь, 2010 № 01 (75)

Катя вставала раньше всех людей. И мой друг Горячее Облако — тоже. Он — с рассветом. И пищал в своей коробке. Коробка у него была огромная. Вниз Катя ставила огромную кастрюлю — я такие большие потом только в школьной столовой видела — с тёплой водой, мерила для верности в ней температуру, сверху и кругом клала одеяла. До утра цыплёнок не мёрз.

Я немножко сыпала проснувшемуся цыплёнку зёрен сонной рукой и проваливалась в мой горячечный, всё ещё медикаментозный, сон. А Катя переживала, что он пищит, а мне надо спать и выздоравливать. У неё не могло быть своих детей. И ей казалось, что ребёнок — это самое хрупкое на свете, и что его надо беречь и лелеять, говорить ему только всё самое умное и доброе, объяснять каждую травку, и ни за какие калачи не говорить «я занята».

На рассвете она осторожно вынимала Горячее Облако из коробки и уносила с собой вниз. Где писала докторскую, готовила сложные завтраки, сервировала каждый раз, как в книжке «О вкусной и здоровой пище», стол и красиво-прекрасиво причёсывала свои чёрные блестящие волосы, и, наконец, тихонько подсаживала цыплёнка мне в коробку, и, разбудив, поджидала нас с папой к завтраку, блестя глазами и обдёргивая платье на поясе. Цыплёнок привык подбегать к ней.

Я помню это, как в замедленной съёмке. Катя зацепилась за порожек. Она ведь ещё по утрам бегала за свежим молоком. А там иногда надо было ждать. И она запыхалась. Её глаза смотрели на птенца. Руки дико метелили кругом, ища опоры. Бидон с молоком упал и выплеснул дымящийся белый язык до самых папиных кед. Коротенькая тюлевая занавеска с треском оборвалась. Папина пепельница грохнулась с узенького подоконничка, предварительно оттолкнув Катину руку от него. А Горячее Облако просто стоял и смотрел на Катю одним глазом, наклонив на бок головку.

Потом он лежал и пищал. Его кишки пёстрым перламутром выдавились через задний проход.

Катя смотрела то на меня, то на цыплёнка, не вынимая толстых, как камни в её колье (она так красиво одевалась утром!), осколков большой хрустальной пепельницы из коленок. Наверное, ей тоже казалось, что, если я закричу, то у меня всё-таки разойдётся этот проклятый шов.

Библиотека современного рассказа Литературное Красноярье Людмила Бондаренко Озеро Шира

— Доктора, доктора! Людей бы вы так лечили, как вы пляшете!.. — помнишь, ворчала уборщица тётя Шура после очередных танцев в общаге? Да, славные были времена, есть, что вспомнить. Всему радовались, всё успевали — молодость!

Что я пришёл? Знаешь, стрессы, нервы… Всё есть, а жить не хочется. С женой проблемы. В смысле, всё раздражает, разговаривать толком разучились. На спорт времени нет, зато старые травмы дают о себе знать, особенно по ночам. Без таблеток не сплю… Не верю — неужели уже того… ну, возраст подходит… Артритик, хондрозик…

— Инсультик, инфарктик… Придурок! Лень и безделье!

— Это у меня-то — безделье?! Да я по 12 часов вкалываю!

— Штаны протираешь на совещаниях! А мог бы вкалывать за операционным столом, тогда и не ныл бы; так нет, в чиновники подался! Тебе же равных на курсе не было!

— Это всё комсомол… Туда назначили, потом выше перевели, и понеслось. Короче, Аскле-пий, посоветуй, куда поехать — Сочи, Прибалтика, Крым? Везде был, помогает, конечно, неделю — другую, а потом всё то же.

— Тяжёлый случай, но не безнадёжный. Ты помнишь Славку Турчинского из параллельной группы? Ну, вспоминай! История была нашумевшая, когда на здании нашего института появился, откуда ни возьмись, на огромном транспаранте, лозунг: «мы — умы, а вы — увы».! И это в махровые совковые времена! На правительственной трассе! Помнишь, они мимо нас из аэропорта на свои дачи ездили. На том месте висел обычный плакат, на который и внимания никто не обращал, типа, «Наша цель — коммунизм». И вдруг такое! То, что это Славкина работа, мы могли только догадываться. Через много лет сам признался не без гордости. Так вот, сейчас Славка, вернее, Вячеслав Иванович, главный врач санатория «Озеро Шира». В институте он специализировался на психиатрии, кандидатскую защитил, потом увлёкся психотерапией. Вот к нему и поезжай.

— Здорово! Я же сам из тех мест. С родителями на Шира чуть ли не каждый год отдыхали. Только не поеду я туда. Скукотища! Массовик-затейник «три прихлопа, два притопа» и бег в мешках? Ну, озеро, ну, природа, я и в нашем Подмосковье не хуже найду.

— Ты меня спросил — я ответил. Ничего другого от меня не услышишь.

Одно знаю точно — не пожалеешь. Всё, до свидания, Василий! Привет Турчинскому!

А что, в самом-то деле? Побывать в родных краях, вспомнить молодость, встретить старых друзей — совсем неплохо!

Несколько звонков нужным людям, и к концу рабочей недели 20 % путёвка в санаторий «Озеро Шира» с авиабилетами до Красноярска лежали на столе госслужащего Василия Петровича Шилова.

Озеро Шира, забытое в суматохе дней, завладело его мыслями.