День и ночь, 2010 № 01 (75)

У меня к нему отношение непростое: Чехов (и это тоже его достижение) один из немногих литераторов, коих я прочёл целиком, практически всё (не полное собрание, но что-то около двадцати томов). И читал не раз. И каждый раз относился по-разному. Не всегда хорошо. Он умный, очень тонкий, он реально умеет смешить, реально может тоску навеять или показать, к примеру, какой сволочью может быть женщина (ну, или мужчина). Но как-то. холодно от него. Какой-то презрительный он, что ли?.. Опять-таки моей любимой любви нет (простите тавтологию). Лишь ирония, ум, насмешка. В общем, отношение своё к 150-летнему тёзке я пересматриваю, перерабатываю. А вы?

Антон Нечаев, поэт (Красноярск)

…отточенность мыслей и поразительная лаконичность. Первое выступление — мы в детском театре ставили его рассказы, объединив несколько в один спектакль, Чехов — Ялта и солёные брызги, немного дурманящий свежий воздух, разговоры по душам вечерами… что-то уютное и очень близкое.

Василина Степанова, студентка (Красноярск)

Чехов — художник. Его рассказы похожи на небольшие акварели, но акварели в движении, с изображением характеров, лиц, поступков, бесконечных разговоров… всё живое, что есть в его рассказах, приводит их в движение, но ненадолго, закончился рассказ — и всё замерло, и, по большому-то счёту, жизнь героев осталось неизменной. Не внешне, конечно, внутренне. Пережито и горе, и любовь, а характеры так и остались слабыми, неяркими. Для меня Чехов — это, прежде всего, человек, любящий задавать вопросы. Нет, его рассказы не полны вопросительных знаков, вопросы всплывают у меня в душе, раскручивается тонкая стрелка мысли на циферблате жизни, всё быстрее и быстрее, вместе с рассказом — и, остановилось маленькое действо, остановилась стрелка, показала неправильное время, замерла ожившая акварель, на душе осело странное чувство грусти. Остаётся у меня всегда один вопрос: «Отчего мы так слабы?». Отчего всё прекрасное, что у нас было, в прошлом? Отчего любим, страдаем, думаем, рисуем пейзажи, лечим людей, но весь мир как будто остаётся в нас, всё, что делаем мы, не нужно никому? Почему остаётся от нас только гамлетовский страх перед смертью, пустой обмен веществ, тело в холодной земле, а мир с нашей и без нашей доброты груб и жесток и требует силы, прежде всего, силы поступка, выхода из безмолвной глухой картинки, ярких красок, красной гуаши, требует запустить снова маленькие часики, чтобы побежала стрелка… Но наши души и жизни замкнуты собственной добротой и любовью. Отчего мы хотим помочь, но не можем? Чехов — это и Гамлет, и Достоевский, и Гоголь… его герои — это маленькие люди с печальными чертами «тварей дрожащих», которые и право-то имеют, но боятся… И автор относится к ним с иронией, жалеет их, жалеет их смешные великие замыслы и маленькие поступки… и из их жизней нам плетётся почти прозрачное кружево простой, искренней и доброй прозы, которая заставляет и думать, и переживать, и действовать.

Юлия Москвина, студентка (Прага)

Начинаю произносить: «Для меня Чехов — это…» — и останавливаюсь из-за нехватки слов, способных передать чувства и мысли, которые вызывает одна только эта фамилия — Чехов. Чехов для меня — это не великий русский писатель и драматург, не выдающаяся и значительная фигура в российской и мировой культуре, не потрясающий и удивительной судьбы человек. Мой Чехов — носитель ироничной, горькой человеческой мудрости. Чехов — учитель, и уроки его ценны своей искренностью, простотой и голой, жёсткой правдой человеческой жизни. Правда — главное оружие Чехова, художника человеческой жизни. Всё написано Чеховым под призмой беспощадной правды.

Правда Чехова — в иронии, прямой и скрытой, в насмешке над человеческими пороками. Но ирония эта — горькая, и насмешка эта не со зла, а, скорее, от безысходности, от боли. Чехов — страдающее и сострадающее, переживающее, горящее за Россию и русских людей сердце. И это главное.

Юлия Кукарских, студентка (Красноярск)