День и ночь, 2011 № 03 (83)

Молочный водопой

Когда над крышей и трубой

Утихнет свет заката,
К нам на молочный водопой
Сбегаются зверята.
Приводит кошка трёх котят —
Их ждут четыре блюдца,
И в эти блюдца норовят
Котята окунуться.
Им всё не выпить до конца —
И вот на смену кошке
Лохматый ёжик вдоль крыльца
Крадётся по дорожке.
Когда и ёжик будет сыт
По самые реснички, —
К нам на ступени прилетит
Пугливая синичка.
Я занавеску отогну
И взгляд украдкой кину:
Глядит синичка в глубину —
В молочную пучину.
Потом, задрав головку, пьёт,
По капельке смакуя,
Как будто песенку поёт —
Да не слыхать, какую!

Подставляй ладошки!

Это что за рожицы

Лезут вон из кожицы?
Подставляй ладошки:
— Здравствуйте, горошки!

Кто где живёт?

Туча — в небе,

Дождик — в туче,
Жук — в большой песчаной куче,
Стриж — в гнезде,
Оса — в дупле,
Дождевой червяк — в земле,
В доме — кошка,
В норке — мышка,
А в капусте —
Кочерыжка!

Дождь

Барабанит в стёкла

Дождик нам назло.
Вся трава промокла,
Тропку развезло.
Не осталось суши,
Льёт и льёт опять…
Если бы не лужи —
По чему гулять?

Дружим с летом

Вот как солнышко

Лучится —
От реки
Не отлучиться!
Даже в дождь
Дружу с рекой —
Нас
Не разольёшь
Водой!

Анна Никольская Сказки Сиреневого леса

Земляничина

В сиреневом лесу идёт хрустальный дождь. На ходу он развешивает стеклянные бусы на макушки голубых сосен. Бусины круглые и продолговатые — неровные, как леденцы в моей коробочке.

— Эге-гей! — кричит дождь, и с неба ему басом вторит братец гром в вязаном берете с помпоном:

— Эге-гей! Не промочи ноги, братец дождь!

На влажном, как творожный сочень, небе сидят гигантские белые старухи. В руках у них старинные прялки из можжевельника. Старухи шамкают губами и прядут облака. Сегодня выходят плотные, кучевые. А вчера были тоненькие, перистые, серебристые.

Из мокрых сосновых иголок высовывается конопатая мордочка в зелёном чепце. Это земляничина. Левая щёчка у неё алая, сахарная. А правая — бледно-розовая, с кислинкой. Земляничина подставляет личико дождю — на небо глядит. А небо глядит на земляничину.

— Прыгай в моё лукошко! — предлагаю.

— Вот ещё! — хмурится земляничина.

— Как знаешь, — улыбаюсь и тоже подставляю лицо хрустальным леденцам.

— Повторюша — баба Хрюша! — хихикает земляничина и исчезает в блестящих иголках.

Ночь

Ночь в сиреневом лесу густая и пряная, как чашечка топлёного молока с щепоткой корицы. Вкусная, сладковатая.

В потёмках тихонько шепчутся сыроежки из песочного печенья. Брусничины из бордового марципана дремлют, укрывшись глянцевым твёрдым листом. Дрожит в лунном свете, подрагивает болотце из яблочного мармелада.

Луна — головка творожного сыра с абрикосом. Летучий мышонок откусил от неё кусочек, не удержался.

Под ногами ломко хрустит лесная подстилка — смесь кешью, шоколадной крошки, грецких орешков… Муравей, отлитый из карамели, бежит по ней, торопится в свой дом из медового хвороста.

Закрыто. Опоздал.

— Забирайся ко мне, — подставляю палец и сажаю муравья в мохеровый тёплый карман.

Дёргаю шнурок апельсинового абажура, взбиваю подушку из сахарной ваты.

— Спи, братец. Пусть тебе снятся ванильные сны под малиновым соусом.

Долька мандарина на блюде из фиалковых лепестков — оранжевым по сиреневому пишу сказку леса.

Отдохни до рассвета

У Бонифация бархатный живот и рыжие пушистые щёчки. За правой он держит кедровые орешки, за левой — жареные семечки. Тётушка Му в восторге от его гусарских усов.

В речных камешках Бонифаций развёл костерок. На струганную сосновую палочку надевает две белых корочки. Бонифаций подобрал их у озера ещё в августе — берёг для особого случая.

Тётушка Му вешает на сучок тёплое кашемировое пальто. Её лапки пахнут имбирным печеньем.

Кувшинчик парного молока и горшочек свежих взбитых сливок. Голубые сосны вплетают в косы гроздья рябины и боярышника. Пощёлкивает костерок.

Бонифаций и тётушка Му хрустят поджаренной корочкой, запивая её подогретым молоком, и считают до ста одного.

На счёт сто два с неба падает звезда.

— Плюх! — прямо в горшочек со сливками.