День казни

Кирликир, присев у края скатерки и почесывая животик, сказал, посмеиваясь:

- Давненько я такого удовольствия не испытывал сосед, у, тебя легкая нога. Давай-ка тяпнем за это еще по полета! Наливай, дорогой, наливай!..

Странная жизнь, окаянная жизнь, дьявольски интересная жизнь нарушила вдруг свое мирное, монотонное течение, то ли вспять повернула, то ли вперед вырвалась, но одарила его чудом, подлинным чудом. И как всякий человек, будущий больной, столкнувшись с чудом, не верил своим глазам, и как он ни убеждал себя, как ни старался собрать в кулак свою волю, мысль, чувство, в сердце копошился червячок сомнения, и он опасался, он подозревал, что эта фантастическая встреча с Кирликиром, окажется всего лишь сном, одним из его снов. Мало ли странных снов снится человеку? Но если это не сон, если все это происходит наяву, тогда...

- Тогда - расчудесно!.. - Кирликир с тревогой поглядел на него. Знаю, - сказал он, - не всякий отважится поверить в это, любой другой на твоем месте уже с ума стронулся бы... Вот, к примеру, Салахов - не верит, и все тут. Салахов, да закопать мне его в землю во весь его скопческий рост, никому, кроме себя, не верит. Одному только человеку верил, да и тот издох, как пес. - Он заметно расстроился. - Мне-то какое дело? Кто верит - тот верит, не верит - не надо! Мне-то какая разница? Не умолять же мне их!..

- Да кто это - Салахов? - спросил будущий больной.

Кирликир посмотрел ему в глаза.

- Салахов - это зло нашей жизни. Бич этого мира. - И добавил после короткого молчания: - Это обсевок повелителя, поганое его семя...

- Кого? - не понял будущий больной.

- Долго объяснять, - отмахнулся Кирликир. - И вообще тебе лучше забыть все, что я тут наговорил. Но про Салахова не забывай!.. Ты с ним еще встретишься.

Будущий больной подумал, что Кирликир, должно быть, порядком захмелел, и несет околесицу, откровенную чепуху... Обсевок повелителя?.. Поганое семя?.. Чушь несусветная...

Кирликир нервно заходил взад-вперед, остановившись, проницательно и горько посмотрел на будущего больного.

- Э-эх, жизнь окаянная, язви ее в корень. Разве это жизнь, сосед? Плевать мне на такую жизнь с самой высокой башни! - сказал со жгучей обидой Кирликир и зажмурился в тоске, и будущего больного как огнем охватило, даже волосы, показалось ему, опалило. - Ах, горы, горы, я уповал на вас, а вы покрылись снегом... Ты тоже не веришь мне, да?

- Что сказать тебе, валлах?.. - нерешительно отвечал будущий больной, и Кирликир понял, что все его старания впустую.

Он закрыл глаза, юркнул в темноту и исчез. За всю свою долгую, трехсотпятидесятилетнюю жизнь он так и не сумел ни в чем убедить человека, он снова потерпел поражение...

... Замина, открыв дверь, уже с порога поняла, что муж пьян.

- Где это ты так нагрузился? - засмеялась она.

- Сделай мне поскорее стакан крепкого чаю!

Замина с интересом разглядывала мужа - покрасневшие глаза, отвисшую губу и выражение полного блаженства на лице. Она могла бы поклясться, что в жизни не видела мужа таким ублаготворенным, таким счастливым.

- Чаю так чаю! - Смеясь, она ушла на кухню, а когда вернулась с чайным прибором в столовую, муж сидел, развалившись в кресле, и, расстегнув сорочку, с наслаждением почесывал себе живот.

- Что ты делаешь? - удивилась Замина.

- Жизнь, действительно, прекрасна, - сказал будущий больной, почесывая себе живот левой рукой, а правой взяв стакан с горячим крепким чаем, - эта окаянная жизнь, язви ее в корень... Кирликир - мой брат! - выкрикнул он.

- Да, да! - подтвердила Замина, хоть и не поняла, о ком речь.

- И ничего нет в мире приятнее, чем живот себе чесать, валлах! - заявил будущий больной и, прикрыв правый глаз, левым посмотрел на жену.

Сын-подросток, с интересом наблюдавший за отцом, подошел к нему и впился взглядом ему в живот.

- Мама, - позвал он мать, - посмотри, у папы на животе щетина появилась!

Замина подошла и посмотрела.

- 0-о-ой! - протянула она изумленно. - Что это такое?!

- То ли еще будет! Кто верит - тот верит, не верит - не надо!

"Кто верит - тот верит, не верит - не надо!".

Замина, сидя в изножье кровати, еще раз пересчитала оставленные Махмудом деньги, а больной все повторял про себя вспомнившуюся вдруг фразу. Где он слышал ее, от кого и почему она именно сейчас всплыла у него в памяти?

"Кто верит - тот верит, не верит - не надо!".

Какая неразгаданность в этих словах!.. Но где, когда он это слыхал? От усилия у него на лбу выступила испарина, ноги похолодели. Ну, хоть головой об стенку бейся, не вспоминается! Где, при каких обстоятельствах он слышал эти темные, как пророчество, эти загадочные слова?.. Двери наглухо заперты, не отпереть!

- Да не расстраивайся ты так, не изводи себя, - сказала Замина. Махмуд нам не чужой, родня, ну, помог нам, подкинул денег, бог даст, поправишься, встанешь на ноги - вернем ему.

- Конечно, вернем, - сказал больной. - На худой конец подзаймем у Салимы-ханум и вернем. Махмуд нас торопить не станет.

"Кто верит - тот верит, не верит - не надо!".

В висках запульсировала кровь, в ушах зашумело.