День казни

- Да, Энвер, не будем задерживаться, - повторил государь. - Скорее, скорее домой! - потом после паузы спросил вдруг. - А что поэт? Нашли? знакомые гневные нотки вызвали в скопце привычный легкий озноб.

- Нашли, - поспешно подтвердил скопец Энвер. - Он укрылся в пещере вместе с ханским палачом. Палача пришлось умертвить, он не давался, а поэта ждет казнь. - Государь молчал, и скопец Энвер напомнил: - Так ты решил по просьбе его земляков-поэтов.

- Да! - сказал государь, и скопец Энвер понял, что он не забыл. - Это будет самая поучительная казнь на земле!.. - Государь поднялся, и скопец Энвер тоже тотчас вскочил со своего места. - Начнем совет.

Скопец Энвер хлопнул в ладоши, и главный стражник в боевых доспехах, лязгая железом, вошел в дверь и остановился в ожидании распоряжения. Скопец Энвер выразительно посмотрел на государя, только он имел право приказывать главному стражнику.

- Пусть идут! - сказал государь, главный стражник перегнулся пополам в поклоне, выпрямился, повернулся и вышел в дверь, и тот же час вся знать и военачальники во главе с визирем и векилом, все в раззолоченных праздничных одеждах, с драгоценными камнями на чалмах, еще более усиливая раздражающий государя блеск, заполнили посольский покой.

Скопцу Энверу показалось, что в просторном зале поубавилось воздуха.

"Эти сукины сыны, как жадно и шумно они дышат", - подумал скопец Энвер, оглядывая блестящую толпу и осторожно переводя взгляд на государя: прищуренные глаза и морщинистое лицо, как всегда, источали желчь. И это тоже было так привычно и естественно, что посольский покой вроде как расступился, и скопец Энвер увидел своего повелителя не здесь, в раззолоченных стенах, а на воле, на боевом коне, в железном шлеме на голове.

- Визирь! - сказал внушительно государь, и все в зале вытянулись в струнку.

Визирь шагнул вперед, поклонился государю, встал перед ним, рядом со скопцом Энвером.

- Назначь своею властью наместника в эту страну!

Визирь вновь низко поклонился.

- Слушаюсь, государь!

- Не сегодня-завтра мы повернем назад, домой!

Государь поднял свою правую руку, и это означало, что решение окончательное, и его не в силах отменить даже всевышний. Все, кто находился в посольском покое и слышал это решение, в голос вскричали:

- Да здравствует государь!

Потому что все, и белобородые, и чернобородые, все устали и истосковались по дому и мечтали встретить зимние холода у родных очагов.

Государь кивнул головой в знак того, что малый совет окончен, но тут визирь, поклонившись, попросил дозволения сказать что-то.

- Говори!

- Да отнимет всевышний лет нашей бренной жизни и да прибавит их твоей, мудрый государь!

- Аминь! - послышалось с мест.

- Вечером, на закате солнца, - продолжал визирь, и от волнения его длинная, острая борода затряслась, - мы исполним твой священный приказ и отделим от тела голову поэта, которого схватили сегодня в полдень.

- С помощью аллаха! - сказал государь. - Знаю, старик! - В раздражении и беспокойстве государь называл визиря "старик", и от этого борода первого вельможи еще сильнее затряслась. - Зачем ты повторяешь одно и то же и морочишь мне голову?

Скопец Энвер знал страшный взгляд повелителя, под тяжестью его готов был переломиться спинной хребет, но визирь снова отважно поклонился:

- Есть совет, государь!

- Какой еще совет? Говори!

- Не казнить поэта принародно! Казнить тайно!

- Причина?! Что за блажь?

- Народ этой страны очень любит своего поэта, великий и мудрый государь, и мы боимся, как бы не было излишних волнений и ненужных речей...

- Кто боится?! Кто боится, старик?! - Повелитель поднялся с трона, заложил руки за спину и, глядя с гневной брезгливостью в лица своих вельмож, прошелся по залу.

- Пусть скажет, кто боится! - воскликнул он в крайнем раздражении и, не дав молвить визирю больше ни слова, поднял правую руку, призывая к вниманию. - Слушайте меня! Я завоевал эту страну, я разгромил ее крепость, я и мои отважные воины! Мы казнили хана этой страны, предали огню ее села, предали мечу всех мужчин от мала до велика и обагрили их кровью эту землю. И никто из нас не испугался, и сколько-нибудь серьезного сопротивления не оказал никто из местного населения. Что же, вы думаете, что кто-то посмеет выступить сегодня из-за какого-то поэта-голодранца? Выступить против своего законного государя?!

Бурные восторженные крики и здравицы в честь повелителя были ответом на эти слова, они дружно и мощно возносились к раззолоченному своду и готовы были пробить его насквозь, они сотрясали мраморные колонны и стекла в ажурных оконных переплетах.

Государь снова поднял руку и так при этом посмотрел на визиря, что тот заскулил тонко и жалобно, как щенок.

- Казнь поэта состоится в час заката на дворцовой площади на глазах у всего народа! Отрубленная голова в золотом тазу будет поднесена двум другим поэтам-голодранцам! А теперь убирайтесь!.. Убирайтесь все!..