День казни

- А я что говорю? - обрадовался Мошу. - Дедушка, говорю, ей-богу, нет в тебе никакой хворобы, хочешь, в Тбилиси свезем тебя, самому главному академику покажем - и он тебе то же самое скажет! А он, нет, мол, урядник за мной во сне приходил, помирать пора.

- Слушай, да что это за урядник? - Махмуд даже приостановился.

- Почем я знаю? Разве ж он когда откроется нам, скажет, что на сердце держит?

- Слушай, а может, старик того, с ума тронулся, а? Вот уж сраму не оберемся!

- Не-ет, - нерешительно протянул Мошу, тто. понизив на всякий случай голос, спросил: - Тронутые, ведь они кидаются на людей, кусаются, а, доктор Махмуд?

Ха-ха-ха! Как вцепится в горло, так всю кровь и высосет.

- Нет, нет, ничего такого нет, разум весь при нем, и разговор в полном порядке. Чаю попил, хлеба ломтик съел. Мать ему ноги помыла, нет, не похож он на тронутого ничуть.

- Симулирует, стало быть! Комедию перед вами ломает. Не переживай ты, не бойся. Вкачу укол, и все пройдет. Не впервой.

Дальше они шли молча. Махмуд стал вспоминать, есть ли у него камфара в сумке или нет. Если нет, тоже не беда, довольно димедрола. Прошлый раз одним димедролом обошелся.

Осторожно прощупывая ногами землю, они спустились на берег Куры, где под скалой их ждал Темир. С лодки светился огонек, Махмуд сообразил, что Темир прихватил с собой двухламповый железнодорожный фонарь, в слабом его свете с трудом можно было разглядеть часть реки: волны пенились, как будто в них растворили мыло. Стало быть, шутки шутками, а вода в реке поднялась, и подтаявший на солнце горный снег, смешавшись с тяжелой и мутной речной водой, поднялся наверх густой пеной. Такой сель запросто вымывает с корнем вековые деревья, и если, не приведи бог, лодка наткнется на одно из этих деревьев, то не миновать им, ночевать посреди реки, под дождем. Лодку надо вести с предельной осторожностью. Темир - опытный перевозчик, Махмуд это знал, но только бы не был под градусом.

- Добрый вечер, Темир! - Махмуд занес ногу и, как буйвол кидается в воду в летний зной, всей своей тяжестью шлепнулся в лодку. Лодку тряхнуло, Темир в брезентовом плате с капюшоном, подхватил его под локоть. А Мошу вскочил легко, чуть-чуть качнув лодку.

- Темир. признайся, ты сегодня не наагдамился, нет? - спросил простуженным голосом Махмуд, ему было зябко.

- Ни.

- Ей-богу!

- Ни.

- Тогда вези нас скорее на тот берег, Зульфугару-киши плохо.

- Знаю, - коротко отрубил Темир, давая понять, что он не в настроении и лясы точить не собирается. Став к ним спиной, он завозился с мотором, то ли заводил, то ли еще что, но очень уж долго.

- Что, не заводится, что ли? - нетерпеливо спросил Махмуд. Он сидел на носу, вытянув ноги. Мошу все еще стоял. - Приземляйся, сынок. Мотор тут, видишь, на хозяина похож. Что ты возишься там, ай Темир?

- А тебе что?

- То есть как это - мне что? Я не на пир, я к больному еду.

- Знаю, - сказал Темир, не оборачиваясь. - Не на пир. С пира.

- А ты почем знаешь, айя?

- Что ж, не слышу, что ли, как от тебя тутовкой Григора разит? - Темир рассмеялся, довольный, что подколол.

- Ах, мать твою за ногу! Я всегда знал, что татары - лихие разведчики! - Махмуд шлепнул ладонью об колено. В этакий дождь, в этакую сырость - и учуял ведь! А, Мошу? Ну и нос у тебя, Темир, прямо как у молодого щенка... Слышь, Темир, доставь ты меня в целости-сохранности туда и обратно - угощение тебе выставлю. Слово даю.

Темир дернул за конец веревки, но мотор не завелся, густой запах солярки ударил всем в нос. Темир яростно сплюнул в воду.

- Мне, брат, твое угощение без надобности. С меня Пойлинского буфета хватит! - бормотал он себе под нос, сызнова наматывая веревку на вал.

- Да нет, ты не отнекивайся, хочешь не хочешь, а раз сказал, то угощу. Пойдем с тобой в шашлычную Халила-даи и ешь, сколько влезет. Расход мой.

Темир еще раз резко дернул веревку, мотор вроде зачихал, но опять без толку.

- Слушай, Темир, - рассердился Махмуд, - не вы ли, татары, триста лет подряд держали в страхе полмира?.. Что же ты теперь с одним мотором не совладаешь никак?

- Да разве ж это моторы, что продают, мать их!.. А ты Махмуд, поимей в виду, за всякие такие слова и угодить кой-куда: можно.

- Ой-ой-ой, напугал! Поглядите-ка, кто со мной политзанятие проводит. То, что я сказал, написано черным по белому во всех учебниках истории. Или ты в школе не учился, а?

- Я сказал - ты слышал. От бога благоденствие, от прокурора - действие.

- Что, что? Ну, шельма!

- Новая песня, сочинения татарина Темира, - сказал он, в третий раз сильно дернул за веревку, и мотор, зафыркав, заработал, наконец. В мокрые от дождя лица Махмуда и Мошу частой дробью ударили брызги воды, разбитой лопастью, а тут еще Темир так круто вырулил налево, что Махмуд, вскрикнув, повалился на Мошу.

- Потише, да не построится дом твой, потопишь нас!...

- Ни, там, где перевозчиком татарин Темир, ни один мусульманин еще не потонул.

Он вывел лодку на середину реки и повел ее против течения.

- За двадцать минут, самое большее, за полчаса на месте будем, иншалла! Н-но-о, мать вашу!..