День, когда я начала жить

Лоик посмотрел на нее и улыбнулся. У него была ямочка на правой щеке. Раньше она этого не замечала.

– Откуда ты знаешь про этот ресторан? Ты здесь уже был? – спросила она.

– Никогда. За исключением Испании, когда я был ребенком, и Лондона, я нигде не был. Но кухня всегда вызывала во мне интерес.

– Удивительно, но мне тоже не приходилось путешествовать. Скажи, а почему ты выбрал кругосветное путешествие, причем именно этот круиз?

– Я выбрал этот круиз, потому что мне хотелось побыть в одиночестве. А почему кругосветка? Потому что мне всегда хотелось путешествовать, но у меня не было такой возможности.

Нольвен, жена Лоика, страдала ярко выраженной тревожностью. Она боялась людей, боялась удалиться от привычных точек отсчета, боялась саму себя, боялась страха, который она ощущала. Более или менее сносно она себя чувствовала в знакомом окружении: их дом, их квартал и, в качестве исключения, остальная часть их города. Ей было сложно сесть на поезд, а о самолете вообще говорить не приходилось. Она все перепробовала, чтобы справиться со своими фобиями: софрология[15], йога, психотерапия, гипноз, акупунктура, таблетки, но они оказались бессильны.

Поскольку страхи не поддавались адаптации к жизни, они адаптировали жизнь к ее страхам. Дом и только дом. Когда возникала необходимость, Лоик сам решал все проблемы. Это не вызывало у него неприятия, и у него не было ощущения, что ради жены он пожертвовал своей собственной жизнью. Но когда она умерла, его первым желанием было уехать из дома. Как можно дальше от подушки, которая хранила ее запах, от ее туфель у входа, от картин, которые она выбирала, и от родственников, которые теперь смотрели на него другими глазами.

Лоик попытался справиться с постигшей его трагедией ради детей: ведь они только что потеряли свою мать. И это было бы слишком жестоко, если бы их покинул и отец. Но родители Нольвен убедили его в том, что для них было бы намного тяжелее видеть, как он погружается в депрессию. И тогда он отдал детей на попечение бабушки с дедушкой, договорился с шефом, что будет работать в течение трех месяцев дистанционно, и собрал чемоданы.

– Я сто раз менял решение, но сейчас думаю, что правильно поступил.

Мари слушала его молча, не прикасаясь к еде. Он скривился.

– Прости, я не должен был грузить тебя своими проблемами.

– Да нет, все нормально! – ответила она, качнув головой.

– Обычно у меня нет привычки изливать душу. Не знаю, что на меня нашло. Весьма сожалею.

– Все нормально, говорю же тебе. Меня так захватила твоя история. И если бы все это не нашло отклика в моей душе, я бы уже десерт доедала.

– Спасибо, ты меня успокоила. А что у тебя? Чем ты занималась в жизни?

Мари в общих чертах рассказала ему свою историю. Свадьба, рождение детей, обыденность, скука, принятое ею решение и сюрприз, приготовленный на сорокалетие Родольфа.

Они поменялись местами, теперь Лоик слушал ее внимательно, а потом вдруг рассмеялся.

– Фильм можно снять. Обожаю такие повороты судьбы!

– Клянусь тебе, я колебалась до последнего мгновения. Еще накануне отъезда мне казалось, что у меня не хватит смелости провернуть этот план. А потом я получила эсэмэску, и у меня больше не осталось сомнений…

– А как твои дочери отнеслись ко всему этому?

– На самом деле это они открыли мне глаза и поддержали меня. Они уже большие и не живут дома. А твоим сколько лет?

– Авену двенадцать, а Майне – пятнадцать лет. Я пытаюсь их научить всегда добиваться своей мечты.

Мари улыбнулась.

– Как в песнях Гольдмана!

– Я не специально, но это меня не удивляет: ведь я его самый преданный фанат.

– Быть такого не может. Его самый преданный фанат – это я!

Лоик гордо выпрямил спину.

– У меня есть все его диски. Так что спорить бесполезно.

Мари порылась в сумке, вынула свой МР3 плеер и протянула его Лоику.

– Вся его дискография всегда со мной. Ну, что теперь скажешь? Кто из нас его главный фанат?

– Ок, преклоняю колени. Тогда я второй.

Лоик застонал от удовольствия, вонзив зубы в бургер. Хотя он немного остыл, но не утратил восхитительного вкуса, сыр подтаял, лук хрустел, а сдобная булочка сама по себе была лакомством. Мари последовала его примеру.

– Итак, ты интересуешься кулинарным искусством?

– Да, можно сказать, что это моя профессия. Я кулинарный журналист в газете «Ouest France».

– Вау! И в чем это заключается? Ты пишешь рецепты?

– Редко. Я скорее поглотитель еды, чем ее создатель. Пишу критические статьи о ресторанах, беру интервью или веду расследования. Черт возьми, эта жареная картошка восхитительна.

– Да, я давно такой не ела. У тебя интересная работа!

– А я и не жалуюсь. Особенно когда я могу работать на балконе, выходящем на Тихий океан. Спасибо интернету!

Мари вдруг резко прервала беседу.

– О, ты знаешь, мне пришла в голову одна идея!

– Слушаю тебя, – произнес он, заинтригованный ее загадочным видом.